Первая попытка — ничего. Энергия ушла, а эффекта ноль. Вторая — лишь слабое подрагивание.
Черт! Еще порция маны впустую, а результат мизерный!
Силы на исходе, а мужчина угасал на глазах. Время шло на секунды. Я видел, как тускнеет его «Искра», как холодеет его кожа. Напряжение было почти физически ощутимым.
Родственники замерли, боясь дышать. И вот, когда казалось, что все кончено, когда я уже почти отчаялся, я собрал последние остатки своей энергии, буквально выскребая их со дна своего истощенного «источника», всю свою волю, весь свой прошлый опыт и послал еще один, отчаянный импульс…
Есть! Легкие дернулись, потом еще раз, и мужчина сделал первый, судорожный, хриплый вдох! Потом еще один, уже глубже!
Я почувствовал, как внутри меня стало совсем пусто, будто выключили свет — мана почти закончилась. Но это была приятная пустота победителя.
Он мгновенно пришел в себя, закашлялся, открыл глаза. К нему тут же бросилась жена, заливаясь слезами.
— Вася, Васенька! Я уж думала, все, помрешь! — причитала она, обнимая его. — Сколько раз говорила, не лезь ты сам в эти розетки! Вызови мастера, заплати! Нет же, все сам, все сам!
Мужчина, уже вполне осмысленным взглядом посмотрел на меня и прохрипел:
— Спасибо, господин лекарь… Ты… ты мне жизнь спас…
Я лишь устало улыбнулся. Приятно, конечно, но сил почти не осталось. Каждое такое вмешательство, особенно требующее такой мощности и точности, буквально высасывало мой скудный адептский аккумулятор. Сейчас я чувствовал себя как выжатый лимон, хотелось только одного — упасть и не двигаться пару часов, пока «Искра» хоть немного не восстановится.
Через несколько минут, когда первоначальный шок прошел и мужчину немного привели в чувство, Григорий, все еще недовольный и явно раздосадованный тем, что его снова обскакал какой-то адепт, принялся заполнять «Протокол выезда».
Бурчал что-то себе под нос, но уже не так громко. Я стоял рядом, осматривая квартиру. Обычная трешка в старом доме. Небогато, но чисто и уютно. Типичная семья среднего достатка.
И тут я заметил его. В полутемном коридоре, за углом, прятался мальчик лет семи-восьми. Маленький, худенький, с большими испуганными глазами. Он явно боялся выйти в комнату, где сидели мы и его только что чуть не умерший отец.
И он кашлял. Тихо, но настойчиво.
Мать ребенка, заметив мой взгляд, как-то виновато улыбнулась.
— А это Сенька наш… Тоже вот, прихворнул, — сказала она, и в голосе ее прозвучала знакомая тревожная нотка. — «Стеклянная лихорадка» эта, будь она неладна. Сенька, иди сюда, не бойся, господин лекарь хороший.
Мальчик отрицательно замотал головой и еще глубже забился в тень.
— Да мы уж думали, все, пик прошел, — продолжала женщина, понизив голос. — Вроде на поправку пошел. Только кашляет еще…
Но мне этот кашель сразу не понравился. Он был каким-то глухим, надсадным, совсем не похожим на тот самый «стеклянный» кашель, о котором трубили по всем углам. И в нем слышались какие-то тревожные, хриплые нотки.
— Можно я его осмотрю? — попросил я как можно мягче. — Подойди, пожалуйста, Сенька, я не обижу.
Мать снова позвала сына, и тот, помедлив, все же высунулся из-за угла и опасливо подошел ко мне. Я быстро, чтобы не напугать, провел рукой по его спинке, якобы слушая дыхание.
Лазурных пятен, характерных для «стекляшки», не было.
— А пятен у нас и не было почти, — тут же знающим тоном заявила мать. — В интернете пишут, они не всегда бывают. Особенно если форма легкая.
Я кивнул, продолжая свои манипуляции. Мой «Сонар» уже заработал, сканируя маленькое тельце. Пришлось приложить усилия, чтобы хоть что-то разглядеть. И то, что я увидел в его легких, заставило мое собственное сердце болезненно сжаться. Я ничего не сказал, стараясь сохранить невозмутимое выражение лица, но внутри все похолодело.
— Послушайте, — я повернулся к родителям Сеньки, стараясь, чтобы мой голос звучал как можно спокойнее, но в то же время настойчиво. — Боюсь, у вашего сына не «Стеклянная лихорадка». Это кое-что другое. И, похоже, нечто более серьезное. Его нужно срочно госпитализировать для обследования.
Глава 2
Мать Сеньки, услышав мой вердикт о госпитализации, удивленно вскинула брови. На ее лице отразилась целая гамма чувств: от испуга до легкого раздражения.
— Господин лекарь, — осторожно произнесла она. — Вы, конечно, мужа моего спасли, спасибо вам огромное, от всего сердца! Но вы уж палку-то не перегибайте. Какая госпитализация? Ему же лучше! Он почти не кашляет уже!
Тут же, как черт из табакерки, в разговор встрял Григорий, который, видимо, только и ждал момента, чтобы снова блеснуть своим авторитетом.