Хвала небесам! Пара достаточно острых ланцетов. Отлично, узкое лезвие с острым концом. Остальные инструменты изучу позже.
Я начал перебирать заплесневелый ржаной хлеб, который принесла Агафья и сложила в деревянную чашку. Бело-зеленые пятна. Отлично.
«Теперь бы правильно все сделать без навороченного оборудования и современной лаборатории, – пронеслось в голове».
– Глиняный сосуд дайте мне! – сказал я.
Агафья метнулась за печь в углу, и достала небольшой сосуд с узким горлышком. Быстро подбежала к столу, протягивая мне.
– Травы лечебные во нем смешиваем, – проговорила девушка дрожащим голосом. – Для Елисейки, чтобы болезнь отступила.
– Подойдет, поставь на стол, – сказал я, не отрываясь от чашки с хлебом.
Странно, но страха не было. Появился азарт. Не знаю, все ли медики испытывают подобное, но я, оказавшись во времени, когда не было ни больниц, ни лекарств, понял, как растет ощущение собственной значимости. Жизнь и здоровье людей зависели только от умения и знаний лекаря.
Острым ланцетом я аккуратно соскреб плесень в глиняный сосуд. Вещества получилось очень мало, да и хлебное вино слабой концентрации. Ладно, выхода не было. И времени тоже. По правилам получившуюся смесь нужно несколько дней настаивать в тепле, благо печь есть.
Только у Елисея не было несколько дней. Возможно даже часов. Ночь была критической, без медицинской помощи подросток к утру умрет.
«Так, думай, – лихорадочно метались мысли. – Можно усилить процесс, максимально размельчив плесень, хлебное вино является хорошим растворителем. Вино способно вытягивать активные вещества даже без нагрева. На время должно помочь, пока лекарство настоится».
Вновь приобретенный дар феноменальной памяти я воспринимал уже более или менее спокойно. Вот только когда я читал подобное?
– Чего это боярин делает? – услышал я незнакомый голос за спиной, но не стал поворачиваться, занятый процессом приготовления лекарства.
– Федор, не мешай лекарю, – грозно отрезал Петр.
Отец явно переживал, но чисто интуитивно понимал, что вопрос жизни и смерти его единственного сына в руках заморского лекаря.
Сильно измельчив плесень, я добавил в сосуд немного вина. Взбалтывая сосуд, я оглядывался по сторонам в поисках чего-то наподобие марли.
– Дайте тонкую ткань, – коротко сказал я.
Агафья побежала в другой конец комнаты, покопалась в огромном сундуке и вернулась обратно, протягивая мне кусок льняной ткани.
Растянув ткань над чашкой, я аккуратно выскреб смесь плесени с вином из глиняного сосуда. Растер, затем свернул полоску и выжал жидкость
«Отлично, получилось, – подумал я, разглядывая мутную жидкость. – Ну с почином. Аналог пенициллиновой настойки получен».
– Ложку дайте, – сказал я, подходя к кровати.
Взяв ложку из рук Агафьи я еще раз удивился, насколько божественно красиво лицо подростка. Придется пробовать, других вариантов нет.
– Нужно, чтобы Елисей проглотил хотя бы пару ложек лекарства, –сказал я, аккуратно наливая мутную жидкость в ложку.
– Федор, чего стоишь, подсоби лекарю, – решительно шагнул к кровати Петр. – Надобно подать лекарство в гортань.
Высокий мужчина, немного моложе Петра, уверенно подошел к изголовью и раскрыл челюсть подростка, который давно был без сознания.
Я аккуратно влил одну ложку зелья, помассировав горло подростка, чтобы жидкость прошла внутрь. Затем добавил еще пару ложек.
– Глотни, Елисеюшка, прими родимый, лечебное, – прошептал за спиной Петр и я едва сдержался. На глазах выступили слезы.
Столько было невысказанной отцовской любви в простых словах.
Господи, только бы получилось!
Словно читая мои мысли, стоявшие рядом Агафья и Федор размашисто перекрестились, и, повернувшись к иконам и лампадам в углу, поклонились.
– Раствор слабый, но пока должно помочь, – я говорил резким тоном, чтобы самому не расплакаться на глазах чужих людей. – Лекарство должно настояться, как положено, время нужно и температура подходящая.
– Так говори, чего делать, – деловито спросил Федор.
– Поставить нужно за печь, чтобы два-три дня настаивалось в тепле, – сказал я, аккуратно передавая сосуд Федору. – Желательно взбалтывать жидкость каждый день, чтобы лучше все перемешивалось