Петр встал с лавки, потянулся и огляделся по сторонам.
– Пошли господин лекарь, отобедаем, да и отдохнуть надобно, – обстоятельно сказал Петр. – Ну и отрока моего проверишь.
С трудом вставая на ноги, я пытался всеми силами избавиться от картинки распоротого тела, привязанного к деревянным кольям, в голове. Что же за дар-то свалился на мою голову? Больше похож на наказание.
В столовой горнице за большим столом уже сидела вся родня Петра, теперь я легко запоминал не только имена, но и всякие мелочи. Степан сидел во главе, как старший из братьев, справа сел Петр, слева сидел Никита, рядом сидел Федор. Я только на второй день понял, что мужчины обедали отдельно, женщин и детей за столом не было. Ну, другие времена, другие нравы.
Еды было столько, что хватило бы на роту солдат. Я пытался съедать все, что было на тарелке, чтобы не обидеть радушных хозяев. Только для такого количества еды нужен был невероятно огромный желудок.
После обеда я зашел в горницу, где на кровати сидел Елисей. Подросток улыбался, и выглядел существенно лучше, чем утром. Видно, молодой организм легко справлялся с болезнью. Конечно, с учетом действия наспех сделанного из подручных веществ антибактериального средства.
– Здравствуйте, господин лекарь, – вежливо сказал Елисей. – Тятенька сказал, что вы мне жизнь спасли. Благодарствую от всего сердца!
– Ну ничего особенного я не сделал, – приятно, конечно, такое слышать. – Впереди еще лечение. Раствор пьешь?
– Да, господин лекарь, – подскочила Агафья, держа в руках сосуд. – Утром после завтрака давала. В обед вот Елисей выпил. Федор взбалтывает, как и было велено. Ставлю за печь, чтобы зелье силу не потеряло.
«Странные обороты речи, конечно», – скрыл я улыбку.
– Раствор будет действовать максимум три дня, – вслух сказал я. – Должно к тому времени полегчать. Постоянно пей чаи травные. С лекарством чем больше жидкости будешь пить, тем быстрее поправишься.
– Даем, господин лекарь, и травы, и чаи, – спешно заговорила Агафья, видно опасаясь, что ее обвинят в недостаточно хорошем уходе за больным.
– Ну поправляйся, Елисей, – сказал я, пощупав пульс и лоб подростка. – Вечером еще тебя осмотрю. Отдыхай побольше.
От проникновенного взгляда светло-голубых глаз отрока стало немного не по себе. Знать бы генеалогическое древо. У отца Елисея и братьев также были русые волосы и светло-серые глаза. Только грубее и темнее. Подросток сильно выбивался из общей картины, и это немного пугало.
Я повернулся, чтобы выйти из горницы, еще раз осмотрев Елисея. Малозначимая деталь врезалась в мозг, намного позже я понял, какая именно. Руки отрока лежали на одеяле сверху и почему-то он поджимал мизинец левой руки. Странно, но тогда я не обратил внимания на такую мелочь. Очень зря.
Выйдя из горницы, я пошел в комнату, которую мне выделили. И правда слишком много событий. С учетом обильной еды, понятно почему спали днем.
Решил все же отдохнуть, заснуть, правда так и не удалось.
Примерно через полчаса услышал шум и решил выйти посмотреть.
– Говорю вам, гнилостным зельем людей травит! – визжащий голос Якова, местного аптекаря я узнал сразу. – Зелья бесовские варит!
– Так, Яков, прекрати шум наводить, – раздался низкий голос, который я раньше не слышал. – Губной староста на то и поставлен, чтобы проверять жалобы и устанавливать, какова правда на самом деле. Не суетись!
Идеальная память, конечно, дело хорошее. Только у меня не было механизма включения или выключения. Знания всплывали в голове телеграфным текстом без предварительной подготовки.
«Губной староста во времена правления Ивана Грозного представлял собой выборного представителя местного самоуправления. Даже после отмены опричнины функции сохранились. Губной староста отвечал за борьбу с разбоями и разбирал уголовные дела в округе (губе), в котором был назначен. В подчинении находились помощники, десятские, писцы, надзиратели».
– Петр, ты человек уважаемый в городе, – прозвучал снова голос, как я понял, губного старосты. – Расскажи, что за пришлый лекарь у тебя остановился? Откель будет? Куда путь держит?
– Спросите лучше, каким бесовским зельем он отрока лечил? – не унимался местный аптекарь, постоянно переходя на визг.
– Яков, если не замолчишь, выведу! – потерял терпение староста.
Я зашел в комнату и стал у двери, наблюдая за происходящим. В проходе стоял высокий грузный человек, судя по всему староста. Догадаться о должности пришедшего можно было по одеянию. Длинный темно-зеленый кафтан поддерживался поясом. На широком кожаном поясе поблескивала металлическая бляха с крестом, в руках мужчина держат жезл также с металлическим набалдашником. По обе руки стояли служилые низших чинов. На стоящих была также сверху надета длинная верхняя одежда,