– Да помогите ей уже кто-нибудь! – в сердцах прокричал я, но никто меня не услышал, да и не кому было помочь девушке. Зачем утруждаться в том, что тебя не касается? – Ну, тогда помогу ей я!
С драконом в руке я стоял на дороге, преграждая путь машине с глухим капюшоном на голове, и смотрел злобным взглядом, как машина мчится на меня. Она должна была бы сбить меня, но мотор вновь предательски заглох, остановив машину в метре от меня.
– Открывай капот! – зверем взревел я, яростно махая зеленым драконом в правой руке, а в левой руке телефоном.
– Она глохнет, – прокричала мне девушка, плача прямо в ухо, когда я склонился над мотором. – А мне нельзя опаздывать, там меня ждут!
– Мне тоже нельзя опаздывать, – пробурчал я, смотря на двигатель, вбивая в телефон модель и ища проблему – у меня не было машины, но и дураком я не был. – Заводи!
Машину словно подменили, мотор заурчал ровно, а виной всему контакт, что отошел от датчика воздуха. Минута для меня и полчаса мучения для неё.
И вновь машина уехала вдаль, оставив меня одного во тьме с почти разряженным телефоном, на котором сияло время – без двадцати минут двенадцать. А в моей руке помимо дракона, который вместе со мной чинил машину, появился пакет с маленьким контейнером, в котором был какой-то новогодний салат, а на щеке еще остался след ярко-красной помады.
Предновогодняя тишина и мороз, что только усиливался, словно дополняли друг друга, и чем ближе было к полуночи, тем слабее я становился. Но я шел куда глаза глядят и чувствовал, что я рядом, совсем рядом. Иногда я бежал вперед, иногда падал, поскальзываясь на льду с зажатым в левой руке пакетом, а в правой руке зеленым драконом.
Огромная, заброшенная на новогодние праздники стройка открылась предо мной занесенная снегом. Здесь люди редкие гости, собачьих следов было намного больше чем людских, но я четко видел отпечатки кед, припорошённые легким снегом, что одинокой цепочкой вела к бетонным холодным зданиям.
– Ты здесь, – устало выдохнул я облачко пара, смотря как меня окружают светящиеся глаза в темноте.
– Р-р-р! – раздался во тьме яростный и злобный рык.
Их было трое, их клыки блестели, а из пасти вырывался злобный рык, двое местных, в ошейниках, огромных волкодавов и большой, но бездомный кобель. Они пропустили ребенка на свою территорию, но меня не пустят. А прорываться через собак сил уже не было, я замерз, устал, ослаб, но сдаваться не собирался. Не сегодня.
– А ну заткнулись! – закричал я, делая шаг вперед к стройке и взмахнув рукой с зажатым в ней зеленым драконом. – А ну сбежали, а то щас всех дракону скормлю!
Но шаг назад сделали лишь волкодавы в ошейниках, они знали людей и подчинялись им, а бездомный пес был диким и он готов защищать свой дом до последнего. И тогда я полез в пакет, который сперва хотел в него запулить, а потом, вспомнив, достал контейнер и открыл. Волкодавы кинулись к еде, но не серый, с желтоватой шерстью кобель. Он вяло махнул хвостом и кивнув мне головой словно позвал с собой, даже не смотря в сторону сородичей в ошейниках, что рыча друг на друга, готовые подраться уже уничтожали салатик с рыбой.
– Веди, – хриплым голосом приказал я и, качаясь на ходу, побрёл за кобелём.
Впалые бока, шерсть, не видавшая шампуня и усталая морда, он как и я устал бродить по улицам, но был умен. Не то что его сородичи в ошейниках. Все верно и по-иному быть и не могло. На улицах города выживает умнейший, но все же мороз сегодня был лютый и этот кобель прибился к стройке. Где его, видать, никто и не кормил и не гладил, ужасный и пугающий снаружи, он был прекрасен внутри, и ни одна из породистых шавок с ним сравниться не могла.
Я шел по раскаленному бетону за своим хвостатым поводырём по лабиринту коридоров и никогда бы сам не нашел зал на пятом этаже. Потухший костерок из досок поддонов и лежащий у него ребенок, завернувшийся в стекловату. Вокруг на полу мерцала исчезающая, пурпурная кровь, и ее было слишком много. Душа ребенка сдалась, но она может возродиться, лишь бы тело жило, для души не все потеряно.
Сил не было, но мозги не выключились, рука упала на шею ребенка и потянулось мучительные ожидание – холодное маленькое тело, казалось, уже растеряло все тепло. Мои промерзшие до костей руки были теплее, чем шея, которой я коснулся.
– Нет, нет, нет, я опоздал. – В груди щемило болью, сердце переворачивалось, забывая стучать, из глаз текли слезы. Я мог не опоздать, это всё они, если бы я не помог тем, что попадались мне на пути, то наверняка успел бы. Их проблемы мелочны по сравнению с ребенком, что насмерть замерз на стройке в новогоднюю ночь.