— Я же говорила, что ты особенный, — прошептала она, проводя кончиком пальца по его щеке, очерчивая линию скулы. — Я с самого начала это чувствовала. И ты даже не представляешь, как я тебя сейчас хочу…
Не дожидаясь ответа, она резко прижала его к стене и поцеловала — жадно, властно, словно утверждая свои права на сильнейшего бойца Торжковского рынка. Её обнаженная грудь прижалась к его куртке, а соски затвердели от прикосновения к грубой ткани. Губы Ники были мягкими, но настойчивыми, язык скользнул в его рот, изучая, пробуя на вкус. Одна рука вцепилась в его волосы, слегка оттягивая голову назад, другая скользнула под куртку, ощупывая рёбра, живот, спускаясь всё ниже.
Леха почувствовал, как волна возбуждения накрывает его с головой. Ника, которая всегда казалась такой недоступной, принадлежащей сначала Макару, а затем Голубеву, сейчас полуобнаженная извивалась в его руках, жадно прижимаясь всем телом.
— Расскажи мне всё, — прошептала она, медленно опускаясь на колени и расстегивая его ремень с той же бесстрастной эффективностью, с какой другие разбирают оружие. Это было не актом страсти, а скорее сделкой. Способом получения информации. — Я хочу знать, каково это — чувствовать подобную силу.
Её пальцы ловко справились с пуговицей на джинсах, молния поддалась с тихим, почти неприличным звуком. Ника подняла на него глаза — в них пылали огонь и вожделение. Не отрывая взгляда, она высвободила его член из белья и очень медленно, с большим наслаждением провела языком от основания до головки.
Леха застонал, когда её губы сомкнулись вокруг его плоти. Её рот был горячим и влажным, язык вытворял невероятные вещи, заставляя его цепляться за реальность. Сознание затуманилось от удовольствия, но даже сквозь эту пелену он видел полупрозрачный интерфейс, маячивший перед глазами. Цифры и индикаторы показывали, что после сегодняшнего боя он достиг четвёртого уровня и заработал очередное очко навыка.
Странно было видеть этот холодный, бесстрастный интерфейс, парящий прямо над склонённой головой Ники, чьи движения становились всё быстрее и интенсивнее. Её свободная рука скользнула под его футболку, ногти царапнули кожу, оставляя розовые полосы.
— Ну не молчи… — Ника на мгновение оторвалась от своего занятия, её губы блестели от слюны, глаза затуманились, но в них сквозило почти маниакальное любопытство, — скажи, что ты чувствовал, когда убивал их? Когда использовал свою силу, чтобы размозжить им черепа?
Не дожидаясь ответа, она снова вобрала его член глубоко в рот, словно эти вопросы были лишь частью её странной прелюдии. Леха откинул голову назад, ударившись затылком о стену, но даже не заметил боли.
— Это… это как… — он задыхался, пытаясь сформулировать слова. — Как электрический разряд через всё тело. Словно я подключаюсь к какому-то бесконечному источнику силы.
Ника одобрительно застонала, не прекращая своих движений. Её рука скользнула ниже, нежно сжимая его яички, добавляя новые оттенки удовольствия.
— Когда я перевернул ту машину, — продолжил он, слова вырывались сами собой, подгоняемые ритмичными движениями её рта, — я чувствовал себя… всемогущим. Словно мог разорвать на части любого, кто перейдет мне дорогу.
Не переставая ласкать его, она жадно ловила каждое слово, изредка отрываясь, чтобы задать новый вопрос, поощряя его откровенность. Она хотела знать всё: сколько врагов он убил, как именно использовал телекинез, какие ощущения испытывал. Это был самый странный допрос в его жизни — интенсивный, интимный, на грани боли и экстаза.
Когда Леха почувствовал приближение оргазма, Ника внезапно отстранилась, не позволяя ему кончить. Её глаза горели странным, почти маниакальным огнем.
— На лицо, — прошептала она хриплым от возбуждения голосом, глядя на него снизу вверх. — Хочу почувствовать твою силу на своей коже.
Она запрокинула голову, закрыв глаза, приоткрыв рот и высунув язык в ожидании, продолжая ритмично двигать рукой. Это выглядело как какой-то извращенный ритуал — словно она желала причаститься его энергией самым примитивным способом.
Когда оргазм наконец настиг его, Леха с громким стоном излился на её лицо. Ника застонала от удовольствия, когда горячие капли покрыли её щеки, губы, подбородок. Она медленно провела языком по губам, собирая белесую жидкость, а затем размазала остатки по коже, как дорогой крем. На её лице отражалось что-то похожее на религиозный экстаз.