— Не двигайтесь, — хрипло произнёс я, поднимая руки, показывая пустые ладони. — Я живой и не собираюсь на вас нападать.
«Убей их!» — заверещал голос в моей башке. — «Поглоти их! Они полны энергии! Они ещё живы! Их силы хватит на часы безудержного могущества!»
Я вздрогнул, подавляя этот импульс. Мышцы напряглись, пальцы сами сжались, готовые вцепиться в живую плоть.
— Вижу, вы не ели несколько дней, — сказал я, стараясь говорить спокойно. — Могу… могу вывести вас отсюда… если поможете…
Врачи оставались настороженными, прижимаясь к стене и не сводя с меня глаз.
— Что тебе нужно? — спросил седой, пытаясь говорить твёрдо, но голос дрожал.
— Анестезия, — ответил я. — Наркоз. Самое сильное, что у вас есть.
Врачи переглянулись. На их лицах была смесь страха и непонимания.
— Зачем тебе? — спросил молодой.
Я попытался объяснить, но слова шли с трудом. Голос в голове не затыкался ни на секунду, требуя крови.
— У меня… в голове… голос, — выдавил я, сжимая виски. — Он становится сильнее. И скоро я не смогу… его контролировать.
Старший врач кивнул, словно действительно понял, с чем именно имеет дело.
— Психоз. Часто бывает при таком стрессе, — его голос стал более профессиональным, как будто диагноз вернул ему часть уверенности. — Могу дать галоперидол, феназепам, что-то в этом…
— НЕТ, БЛЯДЬ! — мой рык был настолько громким и нечеловеческим, что врачи вжались в стену. — Таблетки не действуют. Мне нужно… что-то сильнее. Что-то, что отключит сознание полностью.
Седой врач медленно покачал головой:
— Ты сошёл с ума. Хирургическая анестезия без оборудования для мониторинга убьёт тебя. Это не те препараты, которые можно колоть наугад.
Я почувствовал, как тёмная энергия внутри бурлит и рвётся наружу. Сдерживаться становилось все сложнее и сложнее. Одним движением оказался рядом со старшим врачом, схватил его за горло и поднял над полом, прижимая к стене.
— Ты нихуя не понимаешь… — прошипел я, пока чёрные вены на шее пульсировали от напряжения. — Если голос победит, я убью вас обоих. И всех, кого встречу. Я не могу… позволить этому случиться.
Пальцы сжимались на горле врача, который хрипел и пытался разжать мою стальную хватку. Его лицо синело на глазах, глаза выпучились, как у рыбы, выброшенной на берег. Ещё секунда — и я бы просто сломал ему шею.
Молодой врач, дрожа всем телом, метнулся к другому концу операционной. Я услышал звон металла — он возился с каким-то шкафом или сейфом.
— Отпусти его! Я сделаю всё, что ты просишь! — крикнул он с таким отчаянием в голосе, что даже сквозь пелену ярости я расслышал искренний страх.
Я разжал пальцы, и старший врач рухнул на пол, как мешок с костями. Судорожно хватая ртом воздух, этот седовласый мудак отполз в угол, держась за горло и не сводя с меня ошарашенного взгляда.
Молодой доктор трясущимися руками открыл металлический сейф, вмонтированный в стену. Его пальцы лихорадочно перебирали содержимое — флаконы, ампулы, запечатанные шприцы. Он то и дело ронял их на металлический столик, но тут же подхватывал, боясь вызвать моё раздражение неловкостью.
— Садись, — кивнул он на операционный стол.
Я молча опустился на холодную металлическую поверхность операционного стола. Моё тело было напряжено до предела, мышцы дрожали от сдерживаемой ярости. Внутренний голос бился о стенки черепа, требуя освобождения.
— Это пропофол и фентанил, — пояснил молодой врач, наполняя шприц прозрачной жидкостью. — Стандартная комбинация для общего наркоза. Вколю стандартную дозу, которая…
— Тройную, — перебил я, впиваясь в него взглядом.
— Что? — врач непонимающе уставился на меня, шприц в его руке замер.
— Я сказал — тройную дозу. Стандартный наркоз на меня не подействует.
Врач поджал губы и покачал головой:
— Это самоубийство. Доза, которую ты просишь… она в несколько раз выше безопасной. Ты можешь просто не проснуться. Я не могу так…
— Делай! — прорычал я.
И это подействовало. Врач осторожно подошёл, всё ещё опасаясь внезапного нападения. Протёр сгиб локтя антисептиком и ввёл иглу в вену. Рука его заметно дрожала, но профессиональная память взяла верх — движения были точными, несмотря на страх. Прозрачная жидкость медленно пошла в кровоток.
Я закрыл глаза, ожидая, что мир наконец погаснет и голос заткнётся. Прошло десять секунд, двадцать, тридцать… И снова ничего.
— Ещё, — потребовал я, открывая глаза, в которых теперь полыхал жёлтый огонь.