Глава 12
Новые возможности…
Холодный дождь хлестал по лицу, смывая остатки крови врачей и той синеглазой твари. Я намеренно шёл медленно, старательно контролируя дыхание. Каждая мысль о произошедшем в больнице заставляла пульс учащаться, а тёмную энергию — бурлить внутри. Нужно было успокоиться. Иначе я доберусь до Академки и перебью там всех к чертям собачьим, включая тех, кого пришёл спасать.
Как же я ненавижу этих гребаных Кукловодов! Почему-то самые отбитые мудаки из прошлой жизни обладали именно этими способностями. Видимо, когда получаешь контроль над чужими телами и жизнями, крышу сносит напрочь от свалившейся власти. Неудивительно, что они все превращаются в конченых садистов.
Мысли путались, а перед глазами всё плыло от накатывающих волнами приступов ярости. Нужно было срочно найти укрытие и перевести дух. Тело менялось стремительно — Желтоглазые эволюционируют быстро, это я помнил из прошлой жизни. Превращение из человека в нечто иное шло полным ходом, и нужно было срочно найти способ если не остановить, то хотя бы замедлить этот процесс, пока я еще сохраняю рассудок.
Заброшенная автомастерская на углу казалась подходящим местом для передышки. Я проскользнул внутрь через разбитое окно и быстро осмотрелся — пусто, даже крыс нет. Видимо, бродячие псы уже вычистили всё съедобное.
На втором этаже обнаружилась бывшая комната отдыха с потрёпанным диваном, перевёрнутым столом и опрокинутым холодильником в углу. Полуоборванные занавески на выбитых окнах создавали хоть какое-то подобие укрытия.
Я рухнул на диван, чувствуя, как наваливается усталость. Закрывать глаза было страшно — не из-за мертвяков или вооружённых психопатов, а из-за того, что мог увидеть в темноте собственного сознания.
Тем не менее, веки тяжелели, и вскоре я провалился в странное состояние — не совсем сон, но и не бодрствование. Перед глазами поплыли образы, слишком четкие для обычных сновидений.
Сначала пространство вокруг заполнил густой туман, а затем в нем проступили очертания высокой фигуры. Чума. Его невозможно было забыть — почти два метра роста, худой, как щепка, с длинными паучьими пальцами и неестественно бледной кожей. Черный балахон с капюшоном скрывал половину лица, но желтые глаза светились даже сквозь плотную ткань.
«Ну здравствуй, брат-псионик», — его голос звучал одновременно в моей голове и снаружи, низкий, с металлическим призвуком, как скрежет ржавых петель. — «Узнаешь? Или уже забыл, как охотился на меня со своими дружками?»
В последнее время этот ублюдок слишком часто всплывает в моих мыслях, словно моя трансформация каким-то образом резонирует с воспоминаниями о нем. Но самое жуткое, что я все больше становлюсь на него похожим — пока только внешне, но чутье подсказывает, что этим дело точно не ограничится.
«Ты так отчаянно строил из себя героя», — Чума медленно обходил меня по кругу, и я ощущал холод, исходящий от его фигуры. — «Был так уверен, что делаешь правильное дело. А теперь? Взгляни на свои руки».
Я опустил взгляд. Руки были по локоть в крови, а из-под кожи проступали чернильные узоры вен.
«Видишь? Ты становишься мной. Тем, кого так долго хотел уничтожить».
— Я не такой как ты, — мой голос звучал неуверенно даже для меня самого.
«Еще нет», — согласился Чума. — «Но скоро будешь. Это неизбежно. Ты уже почувствовал вкус настоящей силы. Ты уже забирал жизни, и тебе это нравилось».
— Заткнись!
«Зачем отрицать очевидное? Сопротивление только растягивает агонию. Тебе нужно просто принять новую реальность».
Туман вокруг сгустился, а затем резко рассеялся, и когда Чума исчез, окружающее пространство изменилось. Я оказался на крыше многоэтажки, где раньше располагался штаб нашего отряда, и здесь я был не один. На краю крыши сидел Ваня — мой лучший друг, который чудом выжил в той мясорубке с Роговым.
«Привет, братишка», — сказал он, улыбаясь. В отличие от Чумы, его голос был теплым и живым. — «Паршиво выглядишь. Да и глаза… они уже совсем желтые».
— Ваня… — я не знал, что сказать.
«Ты все еще там, Макар?» — спросил он, внимательно вглядываясь в мое лицо. — «Или тебя уже заменил кто-то другой?»
— Пытаюсь остаться собой. Но это чертовски сложно.
«Помнишь наш разговор перед засадой на Рогова?» — Ваня смотрел не на меня, а куда-то вдаль, словно видел там прошлое.
Я кивнул. Как такое забыть.
« Я сказал тебе тогда, что ты самый человечный из всех, кого я встречал в этом долбаном апокалипсисе», — продолжил он. — «И что именно, возможно, и это помогло мне пережить потерю Кати», — парень грустно улыбнулся. — «Знаешь, она ведь всегда гордилась нашей дружбой. Говорила, что в тебе больше души и сострадания, чем во всех остальных, вместе взятых».