— Это было слишком давно, — возразил я. — Да и я тогда был… другим. Ты сам видишь, во что я сейчас превратился.
«И что? Думаешь, внешность определяет, кто ты?» — Ваня усмехнулся, потирая свою изуродованную руку. — «Посмотри на меня. Я тоже не красавец после всего, что случилось. Но все же я все еще я».
— Это совсем другое, — покачал я головой. — Ты не понимаешь… эта тьма внутри не просто меняет внешность. Она требует, жаждет, растет, и с каждым днем её голос звучит всё громче, заглушая мой собственный.
«А ты сильнее её», — Ваня решительно поднялся и подошел ко мне, глядя прямо в глаза. — «Всегда был. Даже когда шансов не оставалось — ты находил выход. Когда все опускали руки — ты продолжал бороться».
Его фигура начала мерцать, как плохой сигнал спутникового телевидения.
«Не теряй себя, Макар», — сказал он, а его образ постепенно растворялся в воздухе. — «Что бы ни случилось, какие бы силы ни бушевали внутри — не забывай, кто ты и зачем ты здесь».
— А если я уже не знаю, кто я?
«Тогда вспомни, ради кого ты сюда вернулся», — его голос затихал вместе с исчезающим образом. — «Не ради мести. Ради тех, кто все еще нуждается в тебе».
Последнее, что я увидел — его фирменная усмешка, та самая, с которой он всегда бросался в самое пекло, даже когда было страшно до усрачки.
Я резко открыл глаза и подскочил на диване, дезориентированный и злой. Сердце колотилось, как у загнанной лошади, а во рту стоял металлический привкус — видимо прокусил губу, пока метался в этом сраном видении.
Что это было? Сон? Галлюцинация? Или начальная стадия безумия? Да какая, в жопу, разница.
Слова Вани застряли в башке, как заноза, и, что удивительно, голос внутри притих, будто ему тоже было о чем подумать. Странно, но впервые за долгое время в голове стало чуть яснее.
И тут я почувствовал странное покалывание в кончиках пальцев, которое сначала было лёгким, почти незаметным, затем усиливалось, будто тысячи крошечных иголок пронзали кожу изнутри. Я подскочил на диване, уставившись на свои руки, поскольку от пальцев отделялись тёмно-фиолетовые частицы, похожие на пыльцу или… споры. Они парили в воздухе, создавая туманное облачко, которое не рассеивалось, а зависло передо мной, словно ожидая указаний.
— Какого хрена? — вырвалось у меня, пока я пытался стряхнуть эту дрянь.
Но частицы словно прилипли к ладони, продолжая отделяться. Удивительно, но боли не было — только это назойливое покалывание и ощущение необычной силы.
В голове мелькнула безумная мысль, поэтому я сосредоточился и мысленно приказал частицам двигаться вправо. К моему изумлению, облачко послушно сместилось, повинуясь беззвучной команде, словно в какой-то сюрреалистической компьютерной игре, где вместо экрана и мышки — реальный мир и мои мысли.
— Врожденная способность, — пробормотал я, внезапно осознав происходящее. — Так вот, чем на этот раз меня наградил седьмой уровень… понятно…
Это объясняло многое. Каждый псионик при достижении седьмого уровня получал врожденную способность — зачастую уникальную и непредсказуемую. В основном новая сила была связана с предыдущей, но встречались и совершенно неожиданные варианты. На севере я встречал одного Телекина, который научился превращать зомби в ледяные статуи одним движением пальца, хотя его основная способность никак не была связана с холодом. Мне же, похоже, досталось нечто связанное с этими странными спорами или частицами.
Еще бы понять, что они делают…
Сосредоточившись сильнее, я заставил облачко разделиться на несколько меньших, которые кружились вокруг моей руки, как крошечные планеты вокруг солнца. Движения становились всё более уверенными, управляемыми, будто я всю жизнь только этим и занимался.
Шорох в углу комнаты оторвал меня от экспериментов, и я увидел довольно крупную крысу с облезлым хвостом, которая выбралась из щели между плинтусом и стеной. Она замерла, учуяв опасность, но голод пересилил страх, и грызун начал медленно продвигаться к крошкам чего-то, рассыпанным у перевёрнутого стола.
Я мысленно направил часть спор к крысе, и они полетели по невидимой траектории, быстро преодолев пару метров между нами. Крыса даже не заметила, как пурпурные частицы окутали её, впитываясь в шерсть и проникая под кожу.