На столе лежала маска для праздника.
А на поясе, перетягивающем его узкую талию, висел пузырек с туманной пылью. Его темно-серый халат был украшен блестящей вышивкой. Кажется, он действительно готовился к празднику.
— Почему вы не пришли на торжество? — Голос хрипел, но все равно звучал требовательно. Словно передо мной был подданный, не исполнивший приказ.
Рэйден не смутился. Выгнул брови и скривил свои потрясающе пухлые губы в усмешке. Кажется, его вообще ничто не могло смутить.
— Меня задержали. Срочный пациент.
Он отвернулся от меня. Подол верхнего халата взметнулся, и показалось, что по пятам за ним следует туман.
Отшвырнув маску на край стола, он начал пододвигать к себе многочисленные ступки и перекладывать с места на место пучки трав.
Я подошел к нему. Больше не мог сдерживаться. Да пошло оно все!
Я хотел его. Хотел его себе. Навсегда. Владеть им. Целовать его. Обнимать. Ласкать. Заботиться и защищать. Чувствовать его прикосновения. И дарить ему ответные. Я был уверен, что это станет незабываемо.
Я прижался грудью к его узкой спине, ловя своим телом дрожь, прошибшую его всего. Рэйден замер, а я сжал ладонями его предплечья и притянул к себе ближе. Меня окутало теплом и пряным ароматом трав.
Как изменится его запах, когда он возбудится? Я хотел знать это.
Я коснулся губами основания его шеи, прямо под короткими волосами. Рэйден вздрогнул и повернул голову ко мне.
— Ч-что вы делаете?
Боги… Его кожа была нежнее женской. Мягкой, гладкой, теплой и такой манящей, что у меня выступила горячая слюна. Как самые изысканные ткани.
Я еще сильнее вжал его спину в свою грудь, ощущая давление лопаток, и тяжело прохрипел:
— Ты не сказал ей «нет»…
Словно придя в себя, Рэйден попытался вырваться, начал сопротивляться, но я удержал его, почти до боли впиваясь пальцами в его руки.
Рэйден наигранно рассмеялся:
— Она мне ничего не предлагала.
Я накрыл ладонью его теплое горло, бездумно начал гладить пальцами гладкую кожу, мечтая оставить на ней алые следы поцелуев.
— Ты не сказал, что не испытываешь ко мне чувств. Что не пытаешься привлечь мое внимание. Не сказал, что между нами ничего, и она может быть спокойна. Значит…
Рэйден вцепился в мою ладонь. Его дыхание участилось.
— Значит, что я не позволю никому вмешиваться в мою жизнь. Пусть даже она не может сдержать своих великих чувств к вам.
Я резко развернул его лицом к себе. По бледным щекам растекался лихорадочный румянец. Такой, словно у моего лекаря внезапно начался жар.
Обхватив ладонями его тонкую талию, я приподнял его и усадил на стол. Вклинился между ног, опустив ладони на колени. Обхватил ладонями пылающие щеки.
— Ты говорил, что каждый сам вправе выбирать, кого любить и с кем проводить ночи.
Голубые глаза Рэйдена расширились, а губы приоткрылись. Он облизнул их, и розовая кожа тут же маняще заблестела.
Я глухо застонал.
— Я выбрал… Выбрал, кого хочу любить. И с кем проводить дни и ночи.
Рэйден обхватил мои запястья тонкими пальцами и покачал головой:
— Я не понимаю, о чем вы. Идите на праздник. Вас ждут.
Он попытался отвернуться, но, я рванул его на себя, распластав одну ладонь на его спине, а другой сжав подбородок.
— Не понимаешь? Тогда я объясню. Я обезумел от тебя. Заболел. Ни о ком думать не могу. Днем и ночью только ты перед глазами. Ты, улыбающийся. Ты, командующий, какие травы собирать. Ты, готовящий свои снадобья. В моей голове только ты! — Я сжал волосы на его затылке и оттянул голову назад, открывая уязвимость шеи. — Знаешь, что я представляю? Как прихожу сюда. Как ты радостно улыбаешься, видя меня, но тут же прячешь улыбку, потому что боишься, что кто-то догадается. Но когда мы остаемся наедине, ты послушно опускаешься на колени, достаешь мой член и начинаешь сосать так жадно и глубоко, что давишься. А когда я буду трахать твое горло, ты будешь просить еще. На тебе будет мое семя и мой запах. При всех ты можешь делать вид, что продолжаешь ненавидеть меня, но мы оба будем знать, что ты принадлежишь мне. Мне-е-е… Маленький хитрый лекарь. Только мой…
Я жадно впился в его губы голодным поцелуем. Набросился на пухлый рот, одержимо терзая. Пробовал языком горячую плоть, собирая невероятный вкус. Он был, как сладкий грех. Самое отчаянное искушение. Я протолкнул язык глубже в его рот. Как же горячо и влажно…
На вкус Рэйден был, как порок. Я толкался языком все дальше, обводя его щеки, вслепую отыскивая язык. Давление в члене стало невыносимым. Вбиться в него с такой силой, чтобы вырвать из горла отчаянные срывающиеся крики.