— Прости, — наконец выдохнул он, и в его голосе прозвучала искренняя досада. — Ты очень скромная.
Снова комплимент. Звучало это куда лучше, чем «жена», но от этого я покраснела еще сильнее.
— Мы с тобой толком не знакомы, — попыталась я говорить рассудительно, упирая взгляд в край стола. — Все это… неправильно.
— Но я же тут живу, — просто сказал он, как о чем-то само собой разумеющемся.
— Нет. Я тут живу. А ты… я тебя… подобрала, — с трудом подбирала я слова, чтобы объяснить эту нелепую ситуацию, не раскрывая всей правды.
— Подобрала, — он хмыкнул, и в глазах появился немой вопрос.
— Ну… нашла на улице и притащила домой, — уточнила я, чувствуя себя полной дурой. – Ты…умирал. Я решила помочь.
Он на мгновение задумался, пережевывая кашу, а потом вынес вердикт:
— Значит, ты не только скромная, красивая и вкусно готовишь, но и добрая. Очень добрая.
Он произнес это с такой абсолютной, непробиваемой искренностью, что у меня вырвался тяжелый, почти отчаянный вздох.
— Кар...! Повезло тебе, Яська, — не унимался Тео. — Думала, врага в дом притащила, а он… мужем оказался! — и каркнул со своим скрипучим смехом.
— Странная у тебя птица, — заметил дракон, внимательно разглядывая ворона. Его взгляд стал чуть более сосредоточенным, изучающим. – Постоянно каркает.
Мне это категорически не понравилось. Вдруг догадается, что это не просто птица, а фамильяр?
— Он просто… глупый! — поспешно выпалила я. — Я его тоже на улице подобрала. Все нормальные птицы хищников боятся, а этот… этот чуть сам в пасть к кошке не запрыгнул!
Кошки, словно понимая, что речь идет о них, повернули к нам свои морды. Мне даже показалось, что в их взгляде читался немой укор за такую клевету.
— Обидно, Яся. Очень обидно, — возмутился Тео, взмахнул крыльями и с негодующим видом взлетел на печь. Ну, хоть оттуда он будет меньше каркать.
— Очень добрая, — снова повторил дракон, доедая последние ложки. — Всем помогаешь, всех жалеешь, всех лечишь. — Он протянул руку и провел ладонью по спине полосатой Мурки. На его лице расплылась такая мирная, такая спокойная улыбка, что у меня внутри кольнуло.
Неужели он способен на убийство? — предательски пронеслось в голове. Драконы опасны, безжалостны, жестоки… Но этот… Этот словно не понимал, кто он. Но если вспомнит…
— Тебе надо доедать и… ложиться спать, — резко оборвала я свои мысли, уставившись на осыпающуюся стену. — Если завтра у тебя жар не поднимется, пойдешь в село. Там тебе помогут.
В комнате повисла гнетущая тишина. Даже кошки, кажется, перестали мурлыкать.
— Ты… выгоняешь меня? — произнес он, и в его голосе прозвучала такая неподдельная боль и растерянность, что у меня сжалось сердце.
— Ты… Ты ведь должен узнать, откуда ты, — попыталась я говорить твердо и все же посмотрела ему в глаза. Сделала это зря. В его взгляде было что-то магическое, притягательное, от чего подкашивались колени и перехватывало дыхание. — Вспомнить свое имя. В селе тебе помогут.
— А если не помогут? — тихо спросил он.
— Ну… кто-нибудь пустит переночевать… А потом…
— А потом выбросит на улицу, потому что платить нечем будет. Люди у нас тут очень… гостеприимные, Каррр… — язвительно прокаркал с печи Тео.
Я снова метнула на него убийственный взгляд. И что он сегодня разошелся?
— А можно… я буду вспоминать здесь? — спросил дракон, и я перевела на него взгляд. Он смотрел на меня с такой наивной, щемящей надеждой, что у меня в душе заскребли кошки.
— Нет, я… я же девушка. И живу одна. Это неприлично.
— Значит, ты одна… Нет жениха, — выцепил он из моей тирады только самое главное для себя и снова так… так ослепительно улыбнулся, что я готова была провалиться сквозь землю.
— Я… я свою честь должна беречь! — запинаясь вымолвила я, чувствуя, что несу околесицу. — А значит, тебе уйти надо.
— Каррр… Вовремя ты про честь вспомнила, Яська, самое время, — снова встрял ворон. Я сделала вид, что не слышу. Тоже мне, знаток девичьей добродетели.
— Ладно, — он отодвинул пустую миску, и по его лицу пробежала тень печали. — Спасибо за еду, Яся. И за то… что спасла меня.
Он посмотрел на меня — долгим, пронзительным взглядом, в котором читалась и благодарность, и обида, и какая-то теплая, непонятная нежность. Светлый Перун! Так вообще нельзя смотреть! Это… это нечестно.