Ее слова, сказанные с таким пренебрежением, больно задели меня. Мешать? Я? Кем она меня воспринимала? А кем я вообще был? Я чувствовал в себе силу, уверенность, отголоски каких-то навыков... Но не мог вспомнить ни единого доказательства. Яся же видела перед собой лишь беспомощного незнакомца, которого выходила из милости. И от этого осознания становилось неприятно.
— Я сильный и многое могу, — твердо заявил я, не желая так просто сдаваться. — Пусть и не помню всего, но я чувствую...
— Сила есть — ума не надо, — парировала она с прежним пренебрежением, которое и ранило, и начинало раздражать.
Почему она так со мной? Кажется, раньше со мной так не общались.
В любом случае, так не пойдет! Если она считает меня обузой, я докажу обратное.
— Я пойду, и это мое решение, — произнес я жестко, холодно и уверенно, тем тоном, каким, я чувствовал, должен отдавать приказы. Кому? Я не помнил. Но интонация пришла сама собой. — Ты все равно хотела, чтобы я ушел. Я уйду. Но с тобой.
Яся застыла. В ее глазах мелькнуло что-то странное — не то испуг, не то растерянность. Она бросила взгляд на дверь, нервно облизала пересохшие губы.
Я сделал шаг вперед, но она преградила мне путь. Ее рука легла на мое плечо, а лицо оказалось опасно близко. Мы замерли.
— Пожалуйста... — ее голос вдруг стал тихим и мягким. — Ты еще очень слаб. Я так долго тебя выхаживала... И я просто хочу, чтобы ты окончательно окреп. Я буду за тебя переживать. Там несложная работа. Я правда справлюсь сама. Там…там ребенок. Ты его только напугаешь.
Вся моя решимость мгновенно испарилась. И дело было не в страхе навредить себе. Просто ее голос... И это робкое, теплое касание. Она убрала руку, слегка покраснев. В памяти всплыло то видение — сон о свадьбе, где она смотрела на меня с безграничной любовью. И мне до боли захотелось снова увидеть этот взгляд, полный восхищения, а не раздражения.
В конце концов, с ее точки зрения, я был всего лишь беспомощным незнакомцем, которого она приютила. Я не принес никакой пользы. Надо было это исправлять. Но явно не таким напором.
— Хорошо, — сдался я, глухо пробормотав. — Просто... я не люблю чувствовать себя бесполезным.
— Ты можешь помочь, — поспешно ответила она, — Пожалуйста, проследи за кошками.
— За кошками? — недоверчиво переспросил я, чувствуя, что получаю самое нелепое задание в своей жизни.
— Через пару часов открой дверь. Одни выйдут погулять, другие зайдут погреться, — пояснила она, уже завязывая мешок.
Задание и вправду было дурацким, но я ухватился за другую деталь.
— Пару часов? Но ты же сказала, что быстро вернешься?
— Это так... на всякий случай, — быстро пробормотала она, — Спасибо за помощь.
Она накинула платок и выскользнула за дверь, исчезнув так же стремительно, как и появилась. Я остался один в тишине, ее нарушало лишь потрескивание поленьев в печи. Даже куда и с кем она пошла — не разглядеть.
С тяжелым вздохом я опустился на лавку у печи. Рыжий кот тут же запрыгнул ко мне на колени, устроился поудобнее и замурлыкал.
Что ж... Вы, хвостатые, — моя главная боевая задача на сегодня.
Глава 18
Яся
Несколько дней назад
Стук прорвал ночную тишину так внезапно, что я едва не рухнула с лавки. Это был не просто стук, а гулкий, настойчивый удар в дверь, полный такой тревоги, которую могли проигнорировать разве что мертвые.
Тео встревоженно взъерошил перья, и его клюв щелкнул у самого моего уха.
— Кар…р! Опять ночами шляются. Да спать не дають! Ни сна, ни покоя! Гнать всех да подальше! Пусть днями ходят.
Гнать? Кто бы это ни был, я знала: стучат так лишь тогда, когда беда уже переступила порог и не ждет приглашения. Сердце сжалось в ледяной комок, предчувствуя недоброе. Накинула наскоро поношенный тулуп и выбежала в сени, чтобы отодвинуть тяжелый засов.
На пороге, стоял мужчина… Иван, кажется. Промышлял охотой. Сейчас зверя поймать тяжело. Но бывало он поймает кролика или еще кого. А там и мясо, и шкурка.
Пришел он явно от большой беды. Его лицо землистого цвета, плечи осунувшимися, глаза были полны ужаса. Его тело била дрожь, да с такой силой, что казалось, вот-вот перекинется и на меня. Он горел лихорадкой: одежда на нем сидела мешком, пуговицы были застегнуты вкривь и вкось, а щеки пылали багрянцем.
— Умоляю… — начал он и сразу спохватился, сглотнув ком в пересохшем горле... — Помоги… Все, что захочешь, сделаю. Только помоги.
— Вы больны? — спросила я.
Но мужчина лишь отрицательно качнул головой.