— Тогда слушай внимательно. Этот разговор должен остаться между нами… иначе пожалеешь.
— Если ты пришла за лечением, — я скрестила руки на груди, — то начинать с угроз — не лучший способ.
— Мне не нужно лечение! — она фыркнула. — Для этого у нас есть лекарь. И уж ему-то я доверяю побольше, чем тебе. Я пришла за… другим.
Я молчала, ожидала продолжения.
Клавдия положила руку на живот.
— Я беременна.
Мое сердце замерло.
— Это… нежеланный ребенок? — спросила я осторожно.
Только не это… Пожалуйста… Я не хочу этого даже слышать!
— О чем ты?! — ее глаза вспыхнули. — Я ждала этого малыша годами!
Я отступила на шаг. Хорошо. Это самое главное.
Клавдия застыла, словно ждала, что я сама догадаюсь, что ей нужно. Сменить пол ребенка в утробе? За таким ко мне тоже приходили. И такого я тоже не умела. Даже бабушка моя не умела. Но людям же невдомек…
— Мой муж… не может иметь детей, — наконец устало выдохнула она.
— Тогда откуда…?
— От его брата, — проговорила она, и в ее голосе не было ни стыда, ни сожаления. — И ты должна сделать так, чтобы ребенок был его.
Она произнесла это так требовательно, словно пришла в лавку и просила лучший кусок мяса. Но то, о чем она просила, было не только неправильным, но и невыполнимым.
— Это невозможно, — тут же заявила я.
— Как невозможно? Вы же, ведьмы, все умеете! Перепривяжи его ауру, измени кровь, внешность…
— Невозможно такое сделать, — повторила я. — Ты должна сказать правду, а не…
— Не учи меня! — рявкнула она. — Он убьет меня, если узнает! А если ребенок пойдет в брата? Он же светлый, а мы с мужем темные… Что я скажу?
— Я же говорю, скажи правду. То, что ты просишь, я сделать не могу.
Клавдия топнула каблучком, и в этот момент прямо на ее дорогой платок упала капля с протекающей крыши. Она скривилась и с отвращением скинула платок на пол, словно на него попала не вода, а что-то гораздо более мерзкое.
— Тогда не перевязывай. Сотри моему мужу память! Внуши, наложи чары — не знаю, как вы, ведьмы, это называете! Чтоб он в ребенке своего узнал!
Я устало вздохнула.
— Каррр… Давай я нападу, и она сбежит, — предложил Тео.
— Я не умею такое делать, — соврала я.
— Врешь! Бабка твоя делала, я знаю… Вот и ты, как твоя бабка, давай. Наворожи!
Откуда она это знает? Да неважно. Мне не понравился ни ее тон, ни вся эта ситуация. Я почувствовала, как закипаю.
— Даже если бы я умела, я не стала бы такого делать. Я не буду становиться твоей сообщницей и скрывать твою измену.
— Но ты обязана!
— Обязана? – удивилась я, такого, признаться, еще не слышала. – С чего бы?
— Потому что ты ВЕДЬМА! — со злостью крикнула Клавдия и швырнула кошелек мне в ноги. — Вот, возьми! Бери, сколько хочешь! Но сделай, как я сказала!
Это было обидно, унизительно и оскорбительно.
Я действительно наклонилась и собрала выпавшие монеты. Клавдия начала торжествующе постукивать каблучком по полу.
Но, собрав все деньги, я туго затянула шнурок кошелька и бросила его обратно. От неожиданности Клавдия едва успела поймать его. Ее глаза округлились от изумления.
— Пошла вон со своими деньгами, — ледяным тоном сказала я.
— Ах ты… — начала было она.
Но Тео тут же ринулся на Клавдию с оглушительным карканьем. Вреда он причинять не собирался, но этого хватило, чтобы женщина вскрикнула и пулей вылетела за дверь.
На полу все еще валялся скинутый шерстяной платок. Хорошо хоть кошель свой забрала.
— Хоть бы не простудилась… — невольно вырвалось у меня.
— За всех ты переживаешь. Каррр…
— За нее — нет. Но вот за ребенка… Ему-то достанется такая мать.
Я вздохнула, подняла платок и аккуратно положила его на стол. Я все сделала правильно, но тревога за малыша не отпускала.
Начала вспоминать, что знаю о пекаре. Несмотря на то что я не бывала в селе, знала обо всех я удивительно много. Тео был еще тем соглядатаем…
Пекарь, вроде, человек не злой. По крайней мере, злых слухов о нем не ходило. В драки не лез, бранными словами не кидался. Он даже хлеб в долг давал. Правда, не мне…
Может, простит жену? Или просто отпустит ее с миром. А она уйдет к брату.
Правда, брат у него — Петька, непутевый… Вечно по кабакам шляется, ремесла за ним никакого не водится.
Ну, раз выбрала себе такого, пусть теперь с ним и живет. Может, Петька когда-нибудь в «Петра» перерастет, и вместе ребенка поднимут.
В любом случае, мне хотелось верить в лучшее.
За дверью раздался тихий скрип.