— Только не злись, просто с тобой и так трудно держаться, а тут… — его руки на моих плечах, он отстраняется чтобы взглянуть мне в лицо, но я отвожу взгляд в сторону.
Отчего-то становится стыдно. Руки сами собой захватывают косу, но я этого почти не замечаю. Пытаясь проанализировать тот ураган, который ощущаю внутри себя.
— Это не Ваша вина, я сама позволила… — мой голос звучит до того непривычно, хрипловато и незнакомо томно, что я резко обрываю фразу.
— Позволила. И я от этого безмерно счастлив. — Дарэн отступает чуть в сторону и тянет меня легонько в сторону тропинки по которой мы доберёмся до нашего дома.
С облегчением замечаю, что мы находились в стороне от дороги, в тени домов и есть шанс, что наш поцелуй для окружающих прошел незамеченным.
Мне, конечно, тут простительно многое, но это боюсь перебор. Для госпожи Тиары и тем более для Герцогини Артианы Каэр, недопустимо подобное поведение. И мне все ещё надо быть незаметной.
Дарэн мягко потянул меня за руку и слегка погладив моё запястье большим пальцем, опустил руку себе на сгиб локтя, тут же накрывая мои пальцы своей горячей ладонью.
И это ещё одна наглядная демонстрация нарушения этикета. Так прикасаться имеет право только муж или старшие мужчины Рода.
Качнула головой, позволяя ироничной усмешке исказить губы. Становлюсь как мать — то что позволила только что в подворотне себя лапать и целовать, это ладно, вроде не видел никто, а вот то что мы не будучи женаты идём под ручку как та самая пара на виду у всех, вот это да. Это преступление.
За этими размышлениями не заметила как мы дошли до нашего временного обиталища. Вздрогнула услышав голос Андо:
— Есть новости, Ваше Высочество.
Худощавый помощник Дарэна выступил из тени и глядя ровно перед собой замер, ожидая знака от своего господина.
— Не думай ни о чем вредном для меня, Ти. Ты моё сокровище. — чуть отступив Дарэн склоняет голову и ловко высвободив мою ладонь перехватывает и касается губами кончиков пальцев.
Вроде прикосновение едва ощутимо, но губы Его Высочества обжигают даже в мимолетном касании. По телу словно проносится разряд молнии, от этого контраста мягкие нежные губы и ощущение ожогов от их прикосновений.
Он отпускает меня и я не говоря ни слова ухожу. Просто не знаю что говорят в таких ситуациях. В кодексе юной аристократки такие ситуации невозможны от слова совсем, а жизненного опыта мне пока недостаточно. Как то так получилось, что всерьёз заинтересован во мне за все годы никто не был. Никто кроме Дарэна.
Пока всбегала по ступеням не удержавшись оглянулась. Высокий, мощный, красивый и не сводящий с меня глаз. Даже не смотря на то что его помощник подступив поближе уже что-то говорил, Дарэн смотрел только на меня.
От этого неотрывного, тяжёлого взгляда что-то глубоко внутри меня томно тянуло, тревожно замирало и все равно упрямо тянулись туда, к нему, за новой порцией пугающих. Не знакомых, но таких желанных ощущений.
Странно, но при всех моих знаниях, я не могла анатомически объяснить происходящее. Скорее всего это мозг играет такие шутки с остальным организмом.
Заставляю себя отвернуться и войти в дом, кажется даже сквозь дверь ещё пару мгновений чувствуя пронзительный взгляд на себе.
Глава 47
Дарэн
— Тот кого тут зовут Фархатом вполне может оказаться тем, кто нам нужен. У него достаточно влияния, чтобы удержать власть над бандами, поэтому он вполне может быть по настоящему заинтересован в том чтобы скинуть текущего предводителя. — напряжённая спина моей птички окончательно скрылась за дверью, но я продолжал смотреть туда, где сейчас было скрыто самое дорогое для меня.
Поцелуй с ней слаще чем все что я пробовал в своей жизни. Удовольствие от почти невинных прикосновений к её телу острее чем самый развратный секс, который у меня был. Или не был. Сейчас, когда она отвечала мне, когда забывалась и таяла в моих руках, я вообще не был уверен, что у меня был хоть какой-то опыт. Если бы моя птичка узнала как тонка была грань, как близок я был чтобы взять ее не сопротивляющуюся, одурманенную прямо там, она бы пришла в ужас.
Но голодный до неё разум фиксировал быстро и чётко, что дом у которого я целовал свое сокровище пуст и я могу внести её туда. Она даже не успеет сообразить. На волне ощущений и адреналина позволит мне сделать то, чего я жажду. Вонзиться в мягкое, горячее, податливое тело своей птички. Врываться в её глубину, клеймя собой. Навсегда. Навечно. Только моя.
И только осознание того, насколько она возненавидит этот потрясающий для меня миг. Насколько для неё это будет грязно и неправильно уберегло мою птичку от лишения невинности прямо там.