Но он смотрел не на нее. Его внимание было поглощено Саймоном.
Только бы он не заметил цвет глаз ее сына. Но нет… Он снова перевел взгляд на Матильду, и она ощутила, как на нее обрушивается волна его ярости.
Он все понял.
Матильда не слышала, что говорил Генри, думая о том, как побыстрее убраться из гостиной, подальше от мужчины, который по-прежнему не сводил с нее глаз.
С которым она провела два головокружительных дня на Карибах.
От которого сбежала даже не попрощавшись.
Который и был отцом ее ребенка.
Не став дожидаться, когда Генри начнет знакомить ее со своими гостями, Матильда выскользнула с сыном из комнаты.
Вернувшись наверх, она уложила Саймона обратно в кроватку и спела ему одну из его любимых колыбельных, поглаживала его по спинке, пока он не уснул.
Убедившись, что ребенок крепко спит, Матильда вышла из его спальни и тихо закрыла за собой дверь. Потом она прислонилась к стене в коридоре и, закрыв лицо руками, дала волю своим страхам.
Она видела список гостей и с деланым безразличием спросила Генри, зачем он пригласил какого-то итальянского миллиардера. Оказалось, что тот хотел купить остров, которым владел ее муж, или что-то в этом роде. Матильда толком не расслышала, потому что пыталась справиться с потрясением, которое пережила, узнав о приезде Энцо Кардинали. Миллиардера-застройщика и короля канувшего в небытие королевства. А также хладнокровного, безжалостного, целеустремленного бизнесмена, создавшего со своим братом небольшую строительную компанию и превратившего ее в огромный международный концерн, занимавшегося не только постройкой домов, но и гостиничным бизнесом, недвижимостью, обрабатывающей промышленностью и созданием высоких технологий.
Его имя хорошо знали в Fortune 500 – рейтинге крупнейших мировых компаний, в обществе, в котором вращался и ее муж. Журналисты называли Кардинали акулой бизнеса, хладнокровным хищником финансового мира, по крайней мере, в тех статьях, которые попадались на глаза Матильде.
Не то чтобы она прочитала много таких статей. Но ей хотелось быть в курсе его дел, чтобы знать, откуда ждать потенциальную угрозу. Правда, четыре года назад он не представлял собой никакой угрозы. И не был ни хладнокровным, ни безжалостным.
Он горел подобно солнцу, и она, абсолютно безоружная перед таким мужчиной, сгорала вместе с ним.
Матильда тихо застонала и медленно сползла по стенке, усевшись на дорогущую турецкую дорожку на полу.
С чего она решила, что не возникнет никаких проблем? Как ей могло прийти в голову, что она запросто сможет избежать встречи с ним? Ну почему было не уехать с Саймоном на выходные к ее тете с дядей? Или отправиться в Лондон? Да куда угодно, лишь бы не оставаться дома?
Но теперь поздно укорять себя.
Энцо увидел ее. И, что еще хуже, он увидел Саймона и все понял.
Она не сумела бы скрыть цвет глаз своего сына. Такой непохожий на других. Такой уникальный. И такой красивый.
Энцо сказал, что золотисто-янтарный цвет глаз является их семейной чертой. Они тогда лежали на пляже в объятиях друг друга и смотрели на звезды, и он рассказывал ей об островном королевстве, наследником которого когда-то был.
Матильда, после долгих лет жизни с эмоционально сдержанными тетей и дядей, не смогла устоять перед его теплом. Ей казалось, что она шагнула в лето после долгой зимы.
Она поехала на остров, чтобы провести там свои последние каникулы перед помолвкой. Это был подарок от Генри, который прекрасно знал, что она не хотела выходить за него замуж, и пытался задобрить ее. Тогда она этого не понимала. Единственное, что она знала, так это то, что, если она не станет женой Генри, ее тетя с дядей лишатся своего красивого поместья в Девоншире.
Это было очень английское, почти средневековое соглашение.
После смерти родителей, когда Матильде исполнилось семь лет, ее забрали к себе бездетные тетя с дядей, и, хоть они были с ней по-своему добры, она вечно жила с чувством, что ее просто терпят. Что они были вынуждены принять ее в свой дом.
Поэтому она старалась быть полезной. Не доставлять хлопот. Ее дядя не любил, когда шумели и отвлекали его внимание, поэтому Матильда привыкла вести себя тихо и не высовываться. Она не хотела, чтобы они избавились от нее или пожалели о том, что взяли ее к себе.
Ее родственники настолько привыкли к ее послушанию, что когда банк отказал им в займе, чтобы сделать ремонт в поместье, и вмешался друг их семьи Генри Сент-Джордж, предложив деньги взамен на женитьбу на Матильде, им и в голову не пришло, что она будет возражать.