Девушка рядом с Даллас опускает голову.
— Программа повсюду, и находить людей, которые бы согласились сражаться вместе с нами, становится все тяжелее и тяжелее. Особенно взрослых. Мятежники хотят увеличить свою численность, чтобы у нас было достаточно людей и мы могли бы наносить реальный вред. Но Программа всегда на шаг впереди нас.
— А что случилось с другими мятежниками? — спрашивает Джеймс. — С теми, которые были на твоей секретной базе?
У Даллас поникает лицо.
— Там был обыск, — начинает она, — и тех, кто не смог убежать, отправили обратно в Программу. В официальном докладе сказано, что у них был рецидив — побочный эффект, когда вспоминания, возвращаясь, сводят человека с ума — но это была ложь. В Программе арестовали их, чтобы подавить любое сопротивление.
Ее лицо бледнеет. Внезапно она больше не мятежник. Она просто девушка.
— В Программе делают так, чтобы они исчезли.
— Что? — спрашивает Джеймс, распахнув глаза. — Они что, убивают их?
— Мы не знаем, что они с ними делают. Все, что мы знаем — некоторые пациенты исчезают. Они никогда больше не контактируют с нами, никогда не появляются на нашем радаре. В общем, если Программа нас поймает… с нами покончено.
— Нужно спасти их, — говорит Джеймс. — мы не можем позволить…
— Слишком поздно, — отмахивается Даллас, — из Программы никого нельзя освободить. Мы пытались.
— Может, вы не так это делаете.
— Заткнись, Джеймс, — она пренебрежительно говорит. — Как будто ты что-то знаешь. Мы пробовали, у нас не вышло. Это никогда не кончалось хорошо, так что нам пришлось просто списать их со счета. Не то чтобы это решение далось легко.
— И что ты будешь делать? — спрашивает он. Я не верю, что Даллас может вот так сдасться. Мне она казалась сильнее.
Даллас замолкает на секунду, чтобы собраться с мыслями, и я как будто вижу, как она искореняет все чувства к ним.
— Они — неизбежная потеря, — холодно говорит она. — Пока что мы — это все, что осталось. Но я пытаюсь найти кого-нибудь, что-нибудь, чтобы помочь нам. Когда мы соберем достаточно сил, мы будем сражаться. Я обещаю. Мы будем сражаться.
Даллас встает, собирает свои длинные дреды в высокий узел. Кажется, ее обеспокоили слова Джеймса, и она не может смотреть ему в глаза.
— Думаю, вам нужно немного поспать. — гвооит нам Даллас. — у нас ест кое-какие планы, так что в четыре часа вы мне понадобитесь.
И до того, как мы успеваем задать еще вопросы, она выходит из комнаты, завершив этим разговор. На секунду становится тихо, и потом Джеймс наклоняется ко мне, чтобы прошептать:
— Если меня когда-нибудь поймают, Слоан, я рассчитываю, что ты спасешь мою задницу. Это ясно?
— И я скажу то же, — говорю я. Он решительно кивает и потом поворачивается, чтобы оглядеть других людей. Лейси сидит тихо, сложив руки на груди. Такой подавленной я ее раньше не видела. Это меня беспокоит. У меня громко урчит в животе, и Джеймс бросает на меня взгляд, а потом обращается к Касу.
— Эй, чел, — говорит он, — в этом месте найдется что-нибудь поесть? Вот она, — он указывает на меня большим пальцем. — похоже, устроила голодовку.
Кас смеется.
— Ага. Давай, я тебе тут все покажу.
Я встаю, но Лейси так и сидит, потирая лоб, как будто у нее болит голова.
— Ты в порядке? — спрашиваю я, трогая ее за плечо.
Она поднимает глаза, и ее взгляд не сфокусирован, как будто она смотрит сквозь меня.
— Стресс. Мятежники. Кто знает? — она слабо улыбается. — Это пройдет.
Ее слова совсем не развеивают мое беспокойство.
— Джеймс, — говорю я, повернувшись к нему, — я догоню тебя через секунду.
Он наклоняется, как бы спрашивая, все ли в порядке. Когда я киваю, он выходит в коридор вместе с Касом. Я пододвигаюсь к Лейси.
— Мы прошли через очень многое, — говорю я ей. Другие мятежники выходят из комнаты, и в тишине воздух начинает наполняться печалью.
— Мне жаль, что так случилось с Кевином.
Лейси закрывает глаза.
— Мне тоже.
Кевин был обработчиком, которого приписали ко мне сразу после завершения Программы, а Лейси была моим единственным другом. Я даже не знала, что они знакомы, пока об этом не сказала сестра Риэлма.
— А как ты связалась с мятежниками? — спрашиваю я Лейси. В комнате пусто, но я все равно говорю тихо — на этом этапе моего выздоровления паранойя глубоко въелась в меня.
— Через Кевина, — говорит она, — я встретила его в Самптер Хай, за несколько недель до того, как ты вообще появилась. В нем было что-то, что подсказало мне: он не такой, как другие обработчики. Несколько раз мы встречались в Велнес центре. Говорили на улице. А потом мы выпили вместе кофе — в другом городе, конечно. Он сказал мне, что видит во мне борца. Предложил стать частью мятежников. Потом появилась ты, и ты была как я — думаю, прирожденная смутьянка.