— Искарис… — императрица наклонилась к нему и заглянула в глаза, прикоснувшись к ладони. — Расскажи мне о той женщине, что ты забрал с Земли. Что с ней?
Он окинул мать долгим взглядом. Неожиданно в глаза бросился темно-синий цвет туники, отсутствие украшений, простая прическа, с уложенными в узел волосами. Даже в таком виде она умела оставаться… правительницей. Пусть сейчас и хотела казаться ближе и проще. Понятнее.
Икар заново осмотрел комнату, в которой ему предложили подождать Софронию. Одна из малых гостиных, относящихся к ее личным покоям. Кажется, любимая. Здесь они часто завтракали в глубоком детстве, когда отец еще был жив. И все они жили во дворце. Светлый пол и стены, тонкие занавеси, отделяющие комнату от широкого, тенистого балкона. Раньше там располагался стол и плетеные кресла и стулья. Мебель внутри напротив была массивной, надежной, деревянной, с мягкими сиденьями, отделанными темно-синей тканью. Сейчас стало заметно, что со временем она выцвела. Обивку давно не меняли. Так сколько же лет ее не открывали? И почему именно сейчас?
— Ты поэтому пригласила меня сюда?
Он встал, аккуратно забрав ладонь из пальцев матери, и подошел к выходу на балкон. Занавеси выгорели на солнце. Стали белесыми. А какими были раньше? Синими? Зелеными? В памяти не осталось места для цвета. Зато вспомнилось, как Талия кружилась, закрутив вокруг себя ткань и что-то кричала. А отец улыбался, глядя на нее. И даже Креон оторвался от книги, чтобы взглянуть на сестру.
— Хочешь узнать, пробудился ли я?
На ощупь ткань оказалась тонкой и мягкой. Едва ощутимой. А за ней не оказалось ничего. Ни стола, ни кресел, ни даже тени… Кажется, раньше ее давала решетка, которую оплетал дикий лимонник. Что с ним случилось? Засох? А решетку убрали? И когда? До или после смерти отца?
— Конечно, хочу. Ведь ты — мой сын.
— Тебе нужно назвать наследника.
Он понимал дальнейшие события с самого начала. Но почему-то только теперь осознал до конца. Появление Александры. Его изменения. Будущее.
— Как дела у Креона?
Икар обернулся, возвращаясь в комнату.
— Он прибудет к началу Игр. Хотя я отправила ему сообщение, а он прислал соболезнования и обещание приехать пораньше.
Теперь она говорила официально, снова став правительницей. Уже привычной и понятной.
— И он еще не пробужден. Как и Иазон-младший.
Понимание прокрадывалось в голову медленно, постепенно вытесняя иные мысли. Но тут же делая женщину в Храме невероятно важной. Ведь, если все подтвердится…
— К чему мне готовиться?
— Тебя никто не станет неволить, Икар. Как и твою… гостью. Я лишь хочу узнать о ней больше, чем отчет корабельного медика.
— Разве жрицы тебе не доложат?
Всегда есть исключения из правил, особенно когда речь заходит о будущем планеты.
— В общих чертах… Филис отказалась рассказывать мне подробности, а Элпис будет покрывать своих подопечных до конца.
— Отказалась?
Странно слышать, ведь жрицы всегда поддерживают императорскую семью.
— Она училась вместе с Талией, а потом куда-то пропала…
Вспомнить больше не получалось. В то время он не слишком интересовался жизнью старшей сестры. Учеба казалась намного интереснее. И, если лицо и имя еще задержались в памяти, то такие мелочи, как тонкости общения, уже нет.
— Да, училась. А затем вернулась на побережье.
Софрония переплела пальцы, закинула ногу на ногу и отвернулась к окну, наверняка разглядывая Храм. А Икар понял, что мать чего-то не договаривает. И выбор верховной жрицы ее не порадовал, как и отказ Филис сотрудничать. Его можно было бы счесть прямым неповиновением, если бы не правила. Обычное упрямство? Уважение к личным границам? Или нечто куда большее?
— Через два дня возвращается Иазон-младший, — императрица легко сменила тему. — Я подумала, что нам будет полезно собраться на семейный обед, как раньше. Помянуть Талию в узком кругу, пока новости не разлетелись по Киорису.
— Если таково ваше желание…
Он привычно кивнул, выражая согласие и отступая за рамки правил. Они позволяли действовать без раздумий и сомнений.
— Тебе придет приглашение… если только ты не пожелаешь задержаться во дворце.
Она чуть повернула голову, наблюдая за ним краем глаза. И в словах ее послышалась надежда. Вот только на что, коммандер так и не понял.