- Наташка, — взмолилась я, — прошу, не надо. Что было, то было. Как жить дальше?
- Эх, девочка, — она подошла и обняла меня: — Как жить, спрашиваешь? А легко и счастливо! Какие твои годы! Не ты первая — не ты последняя.
- Да-а-а, — протянула я сквозь слезы, — не последняя, только мне от этого не легче.
- Девочка моя, надо жить дальше, ведь жизнь на этом не заканчивается.
Я зарыдала:
- А как же любовь? Ты ее в расчёт не берешь?
- Любовь, — Наташка горько усмехнулась, — любовь… Любовь, Дашка, это одна видимость. Это как косметика: накрасилась, макияжик сделала и — хороша девка; а вечером пришла, стёрла всё — и как ни бывало, нет ничего, никакой красоты нет.
- Наташка, ну что ты мелешь! Что ты мелешь! Не понимаешь ты ничего-о-о-о!
- Куда уж мне, — тётка слегка обиделась…
Вы когда-нибудь попадали в подобную ситуацию? Значит, меня поймёте. Я, действительно, не знала, как буду жить дальше… без любви, без своего Олега.
Разочарование порой ранит больше, чем несостоявшаяся любовь. Разочарование в любимом. Именно это я и испытала. Все рухнуло в один миг, как будто рассыпался домик из песка. Моя любовь как тот песок ускользала сквозь пальцы. И почему-то не было никакого желания её удержать. Конечно, я думала об Олеге, прокручивая в памяти все, что увидела тогда, не спала ночами, разговаривала с пустотой. Сначала было очень больно, но однажды я не ошутила больше ничего — ни ревности, ни боли, только лишь горечь разочарования.
Кажется, девочки, ко мне наконец-то пришла свобода, и я старалась тщательно оберегать её, ещё такую хрупкую и ранимую.
18.
Саша, мрачный, стоял на крыльце моего института и курил… Да-да, именно Саша, тот самый, с которым у нас были довольно непростые, я бы даже сказала, очень своеобразные отношения, позвонил мне и назначил встречу.
Увидев меня, он бросил сигарету, сделал попытку улыбнуться и сказал:
- Привет.
Я остановилась рядом с ним и молча кивнула в ответ.
- Сдала? — спросил он. — Да.
- На сколько? — вновь поинтересовался он. Я махнула рукой:
- На «пять».
У него радостно блеснули глаза, и он сказал:
- Поздравляю.
Я отвернулась. Сама не знаю почему, но я солгала ему, потому что экзамен сдала вовсе не на «пять», а на скромную государственную оценку И вообще я что-то в последнее время слишком много лгала, причем всем подряд, делая вид, что у меня все прекрасно и на душе никакие кошки даже не скребут, а наоборот, поют птицы, и всё такое…
- Пойдем, присядем, — предложил он и кивнул на свободную скамейку в скверике, что тянулся от моего института до остановки.
Я покосилась на центральный вход и ответила:
- Нет, давай лучше пройдемся, — очень не хотелось выдерживать язвительно-удивленные взгляды однокурсников.
- Ну что ж, пойдем.
Мы шли по аллее медленно, почти касаясь друг друга рукавами. Саша молчал, я тоже. Во всяком случае, это он предложил встретиться, а не я. Поверьте, что каждое напоминание о моей прошлой жизни радости не приносило, никого не хотелось ни видеть, ни слышать…
Когда Саша позвонил, то вызвал лишь горькие воспоминания, и я хотела бросить трубку, но он торопливо попросил:
- Даша, пожалуйста, выслушай, не бросай трубку.
- Я слушаю тебя, — каким-то замогильным голосом произнесла я.
Он обрадовался и затараторил, что на него было вовсе не похоже:
- Мне нужно с тобой встретиться, только, прошу тебя, не отказывай, мне очень-очень нужно. Если можно, завтра, а где, ты сама скажи.
- Хорошо, — сухо ответила я, — подходи завтра к моему институту, после экзамена и встретимся.
Он стал горячо благодарить меня, но я, не дослушав, положила трубку.
Конечно, это только с виду я ломала комедию, на самом деле мне жуть как не терпелось узнать, зачем я ему понадобилась.
- Что ж, поживем — увидим…
- И кто же это? — поинтересовалась Наташка, которая как раз зашла меня проведать.
- Да так, один старый знакомый, друг бывшего мужа.
Наташка удивленно вскинула брови и хмыкнула, а потом сказала:
- Только не вздумай выспрашивать у него про этого своего…
Я скривилась:
- Ты за кого меня принимаешь. Я что? Напоминаю тебе наивную дурочку?
Она пристально посмотрела на меня и сказала:
- Ты знаешь, мы с девчонками как раз и удивляемся твоей железной выдержке. Штирлиц бы обзавидовался, как стойко ты держишься. На обманутую и брошенную ты вовсе не тянешь. Валюшка полгода в слезах и соплях ходила, а уж про Томочку я и не говорю.
Потом тетка, всплеснув руками, поинтересовалась: