«Если мы пройдем примерно 800 миль на Север, мы придем в Соединенные Штаты; если мы отправимся на Запад, то достигнем Тихого океана; на Востоке — Мексиканский залив и на Юге — город Мехико».
— Ох, как я разозлился, — вспоминал Кастанеда со смехом. — Дон Хуан снова двинулся, но каждые две минуты останавливался и осматривал окрестности. Я думал при этом: «Этот глупый индеец не знает, где мы находимся. Этот старикашка снова ошибся...» Так прошло немало дней, пока дон Хуан снова смог ориентироваться на местности и мы нашли дорогу к его дому. Но у меня уже не было потребности курить. Позже я установил, что мы все время бродили по кругу. С тех пор, — признался Кастанеда, — я ношу рубашки без карманов, чтобы не вспоминать о том, что у меня там всегда находилась пачка сигарет. На самом деле и сейчас «левая сторона» рубашки наполняет меня некоторой ностальгией.
Он расхохотался. Да, без сомнения, дон Хуан применял драконовские методы, что видно и из книг Кастанеды.
— Почему дон Хуан заявлял, что сегодня, более чем когда бы то ни было, человек должен учиться находить дорогу к самому себе, к внутренней сущности? Это потому, что человек достиг более высокой ступени в интеллектуальном развитии?
— Куда там! — воскликнул он. — Причина в том, что мы — банкроты. Мы находимся, — продолжал он озабоченно, — в центре борьбы сверхмощных сил, которые грозят покончить с человечеством. Они уже пробили отверстие в озоновом слое. Думаешь, они будут эту дыру штопать? Станут ли они использовать свои огромные защитные силы, чтобы вновь восстановить Землю? Да, — заключил он с убеждением, — сегодня более чем когда бы то ни было человек нуждается в помощи магии.
По прошествии нескольких минут он спросил, который час. Было шесть часов.
— Я должен идти. Я позвоню тебе позже, чтобы сказать, когда мы встретимся завтра.
— Ты знаешь, что я улетаю послезавтра, — напомнила я.
— Не беспокойся, мы встретимся до обеда, и я принесу тебе книги, — успокоил он меня.
Я просматривала свои записи, чтобы определить, каких вопросов мы еще не коснулись и какие аспекты требовали уточнения. Скоро мне стало ясно, что с Кастанедой было почти невозможно концентрироваться на какой-то одной теме долгое время. Можно сказать, что он постоянно смешивал грешное с праведным, потому что он прыгал с темы на тему, от самой настоящей серьезности мгновенно переходил к анекдотам. Поэтому я попыталась как-то упорядочить полученную от него информацию по темам.
Я полностью согласилась с характеристикой, которую давали ему другие: он был интеллигентным, симпатичным и очень живым. И однако после ухода дона Хуана эта уверенность и жажда жизни, которые он демонстрировал сегодня, пошатнулись. Из того, что он мне рассказал, я заключила, что последующие годы были для него трудными, и хотя он чувствовал облегчение от того, что его учитель достиг свободы, оставалось и чувство одиночества. Это чувство заставило его искать людей с похожими интересами, так как было невозможно найти замену дону Хуану и его группе.
— После того как дон Хуан ушел, — вспоминал он, не называя, однако, точной даты, — я решил совершить кругосветное путешествие. Я был повсюду, знакомился со всеми, кто объявляли себя посвященными, однако не нашел никого, с кем бы стоило познакомиться поближе.
— Ты не нашел никого? — спосила я, не веря своим ушам.
— По крайней мере, я не нашел никого, с кем бы я сам захотел поближе познакомиться, — повторил он.
— Но ведь есть, конечно, и другие люди, и не только в Азии, наследнице многих древних традиций, но даже и в Европе...
— Что есть в Испании? — пренебрежительно перебил он и сам ответил на свой вопрос: — Испанцы! Что есть в Италии? Итальянцы!
И Кастанеда возвратился назад в Америку, туда, где он, как латиноамериканец, познал, по-видимому, на собственном опыте и расовую дискриминацию, что следует из одного его комментария, сделанного во время еды, когда он рассматривал меня и Флоринду:
— Для вас все проще, ведь вы — европейцы.
Очень неожиданное заявление, ведь он всегда подчеркивал свое западное образование. Но это впечатление подтверждает и Анеис Нин, которая записала в своем дневнике: «Дина привела к обеду Кастанеду. Восхитительный человек, смесь примитивных и академических элементов. Он отрицает, что в нем течет индейская кровь. Чувствуется, что он шизофреничен и раздвоен».