Интервью было о конференции Кастанеды по «Тенсёгрити», которая должна была проходить в Фениксе в следующий уик-энд. Его люди сказали, что мне придется лететь в Л. А., так как Кастанеда не дает интервью по телефону. На самом деле он вообще редко дает интервью. Целые десятилетия прошли без единого упоминания о Кастанеде. Затем он появился. Лекция здесь. Лекция там. Только для того, чтобы опять исчезнуть. Поскольку я прочитал все девять его книг (по нескольку раз) и разделял общий интерес к антропологии культуры, метафизике и, в особенности, к мистицизму индейцев яки, моя точка сборки — термин Кастанеды для центра восприятия — вся просто трепетала в связи с этой редкой возможностью. Однако мне сказали, что существуют обязательные правила, в которые входит запрет на фотографирование и магнитофонную запись. Мне разрешили пользоваться лэптопом (портативным компьютером), но я предпочел просто слушать его и «запоминать» (хотя я все же сделал несколько записей вслепую под столом в репортерском блокноте).
оценивая это событие ретроспективно и в соответствии с шаманскими понятиями о «совпадениях», я полагаю, этот обед вообще не был какой-либо случайностью. Всего за две недели до интервью я сказал кому-то о своем удивлении тем, что мой путь еще не пересекся с путем Карлоса Кастанеды. А затем появился этот ворон. За несколько дней до того, как я узнал об интервью, я проснулся в шесть утра от крика «карр-каррррр» самого большого когда-либо виденного мною ворона. Он сидел на самой верхушке кроны мыльного дерева юкка над моим закрытым внутренним двориком. Его крик был настолько громким, что эхо отражалось от окружающих гор, создавая эффект, подобный грому. Я приблизился к птице, но она не испугалась. Она взглянула на меня только один раз, затем снова сфокусировала все свое внимание на заполнении воздушного пространства дворика своим вокалом. Я отвел глаза от птицы лишь на мгновение, чтобы посмотреть на реакцию моих котов. Когда я снова поднял взгляд, ворон исчез.
Кастанеда заинтересовался моим рассказом про ворона, но объяснения не предложил. Вс>роны и ворс>ны, как знают все те, кто могут менять свою форму, являются популярными формами перемещения магов по Америке. Про Кастанеду известно относительно мало. Уменьшение чувства собственной важности и стирание личной истории — это путь, на котором эволюционировали видящие линии Кастанеды, чтобы стать воинами настоящего знания. По этой же причине запрещаются фотографии и записи его голоса. «В Карлосе Кастанеде нет ничего особенного, — сказал он. — Личность претенциозна. Слава? Успех? Кто дает определения? Если бы мы не были так заняты собой, мы бы не делали с собой таких варварских вещей».
И все же существуют некоторые записи, и Кастанеда сам дает проскользнуть упоминанию о себе время от времени. По-видимому, Кастанеда родился приблизительно 70 лет назад в Перу и воспитывался гедонистическим дедом. Но большую часть своей жизни он провел в Лос-Анджелесе. Он закончил колледж в Голливуде и получил звание доктора антропологии в УКЛА. Некоторое время он преподавал антропологию культуры в университете в Ирвине, Калифорния.
Кастанеда не выделяется в толпе. Фактически, вы, вероятно, в толпе даже не заметите его. Он маленького роста, не выше 5 футов, и, наверное, весит менее 90 фунтов. Его густые волосы большей частью седые и зачесаны наперед. Он любит шутить о том, как люди, описывая его, говорят, что он похож на чьего-то садовника, или шофера, или мексиканского официанта.
Лос-анджелесский писатель Брюс Вагнер однажды спросил Кастанеду, как он должен описать его внешность. Кастанеда предложил для образца Ли Марвина. Сидя напротив меня, одетый в янтарного цвета застегнутую доверху рубашку с короткими рукавами и штаны цвета хаки, с взъерошенными волосами, он напоминал мне удалившегося от дел профессора — борца с традиционными предрассудками, профессора «не-делания» за ланчем. Но его отличало то, что у этого профессора был глаз мага — левый, который захватывал ваше осознание с невообразимой силой.
Но все описания обманчивы и слабы. У Кастанеды нет единой внешности. Их у него много. Его внешность меняется вместе с настроением, которое очень легко изменяется.
Как и его учителя — дон Хуан и дон Хенаро, — он смеется, он ругается, он передает сверхъестественные голоса и издает преувеличенные чмокающие звуки губами. Затем он становится свиреп, когда убедительно и выразительно изливает свои мысли о природе вещей. Кастанеда сложен, и я ожидал этого. Временами он говорит на ином языке. И это я ожидал. Для большинства из нас, светящихся яиц, невозможно понять все мысли. Дон Хуан говорил, что мы вообще ничего не понимаем и что настоящее знание не достигается через наш интеллект.