Кастанеда продолжал рассказывать нам, что двое друзей тогда спустились вниз по дороге, пока не подъехали к заправочной станции. Они спросили, в каком направлении надо ехать. Им рассказали лишь то, что они знали сами. Поэтому они повторили те же самые шаги и без всяких неудобств выехали на шоссе.
Кастанеда встретился с ними. По-настоящему заинтересован в разгадке тайны был только один из друзей.
— На земле, — сказал Кастанеда в качестве объяснения, — есть такие особые места, в которых существуют проходы, и через них можно попасть еще куда-то. — Тут он остановился и предложил показать нам такое место. — Это рядом... В Лос-Анджелесе... Если вы хотите, я могу взять вас с собой. Земля — это нечто живое. Места, о которых я говорил, — это входы, через которые земля периодически получает силу или энергию из космоса. Такую энергию воин должен накапливать. Может, если я буду строго безупречен, я смогу подойти к Орлу близко. Может быть!
— Через каждые 18 дней волна энергии падает на Землю. Считайте, — предложил он нам, — начиная с третьего числа следующего августа. Вы сможете почувствовать ее. Эта волна энергии может быть сильной или слабой; раз на раз не приходится. Когда Земля получает очень большую волну энергии, она всегда достигнет вас, где бы вы ни находились. По сравнению с величиной этой силы Земля мала, и энергия достигает всех ее частей.
Мы по-прежнему оживленно разговаривали, когда к нам подошла официантка и резким тоном спросила, собираемся ли мы заказывать еще что-нибудь. Поскольку никто не хотел кофе или десерт, нам ничего не оставалось, как подняться. Прежде чем официантка удалилась, Кастанеда прокомментировал:
— Похоже, что нас вышвырнули...
Да, нас вышвырнули, и, может быть, на это были свои причины. Было поздно. Мы с удивлением обнаружили, как много времени прошло. Мы вышли на авеню.
Был поздний вечер. Улицы и люди на них напоминали ярмарку. Мим во фраке и высокой шляпе устраивал клоунаду за нашими спинами. Все, что мы видели, вызывало наши улыбки. Глазами мы искали тарелку, которая всегда сопровождает такие представления. Мы были правы: под карнизом старого театра кто-то пытался дать другое представление на миниатюрной сцене. Мне кажется, я видела готовую к выступлению кошку. Действительно, вы могли увидеть все что угодно. Человек, переодетый в медведя, пытался соперничать с оркестром.
— Вопрос в том, чтобы каждый раз искать более экстравагантную альтернативу, — прокомментировал кто-то.
Пока мы шли, возвращаясь в кампус, Кастанеда говорил о перспективной поездке в Аргентину.
— Цикл завершен, — сказал он нам. — Вернуться в Аргентину очень важно для меня. Я до сих пор не знаю, когда я смогу это сделать, но я вернусь. Сейчас у меня есть кое-какие дела здесь. В августе завершаются три года работы, возможно, я смогу поехать.
В этот вечер Кастанеда много рассказывал нам о Буэнос-Айресе, его улицах, районах, спортклубах. Он ностальгически вспоминал о Флорида-стрит с ее элегантными магазинами и прогуливающимися толпами. Он даже точно вспомнил известную улицу кинотеатров.
— Лаваль-стрит, — сказал он, напрягая память.
Кастанеда провел в Буэнос-Айресе свое детство. Он ходил в школу в центре города. Он с грустью вспоминал о том, что в это время о нем говорили: «шире, чем выше». Ребенку всегда больно слышать такие слова.
— Я всегда глядел с завистью, — сказал он, — на высоких красивых аргентинцев.
— Вы знаете, что в Буэнос-Айресе вы всегда должны принадлежать одному из клубов. — продолжал Кастанеда. — Я был из Чакариты. Нет ничего удивительного в том, чтобы посещать клуб Ривер Плейт, правда? Чакарита, напротив, всегда был в числе последних.
В те времена Чакарита всегда был распоследним клубом. Было трогательно видеть, как Кастанеда причислял себя к тем, кто всегда проигрывал, к неудачникам.
— Конечно, Ла Горда поедет со мной. Она хочет путешествовать. Она мечтает о Париже, — заявил он. — Ла Горда делает теперь покупки у Гуччи, она очень элегантно выглядит и хочет в Париж. Я всегда спрашиваю ее, почему именно Париж. Там ничего нет. Но у нее определенно есть какая-то идея о Париже, «городе света».