Если вы помните даже школьный курс физики, то, действительно, берётся, скажем, плата с расщепляемыми материалами, бомбардируется тяжёлыми частицами — соответственно, элементы эти разлетаются, по камере Вильсона пробуем определить, как летели осколочки и что они такое были? Затем говорим — вот, знаете ли, мы такое обнаружили.
В области духовного познания… можем ли мы себе позволить нечто такое? Сейчас я вас попрошу вспомнить энгельсовское учение о формах движения материи (примитивная натурфилософия, но что поделаешь, другой советский человек не знает). Помните, там есть физический уровень движения материи, химический, биологический, социальный. Так вот, посмотрите: при переходе нашего изучения на более высокий уровень организации бытия субъект исследования становится всё более и более пассивен.
Я как физик могу всё, что угодно делать с моим исследуемым материалом. Как биолог я уже не всё могу себе позволить в обращении с животными, потому что животное должно мне само о себе сказать нечто — разрешить мне нечто узнать о его жизни. Что‑то я должен, простите, просто подсмотреть: я могу разрушить животное так, что оно живым перестанет быть…
Переходим на общение с человеком: могу ли я ставить эксперименты на человеке? Меня, скажем, интересует — есть в вас совесть или нет? Я могу, конечно, попробовать вам серной кислотой капать на лысину, например, и смотреть на реакцию. Но вряд ли это достойный способ, для того чтобы познакомиться и нечто важное о вас узнать. Человек может познать человека только в результате откровения, в результате диалога. Значит, чем выше уровень бытия, тем больше идёт нарастание диалогичности в отношениях субъекта исследования и того, что он исследует.
Что такое откровение, замечательно сказал один из незаслуженно забытых богословов XX века — по имени Вини Пух. Однажды — вы помните — Пятачок попросил Вини сочинить вопилку. А Вини Пух ему просто гениальную формулу искусства религиозного дал: о такое откровение, замечательно сказал один из незаслуженно забытых богословов XX века — по имени Вини Пух. Однажды — вы помните — Пятачок попросил Вини сочинить вопилку. А Вини Пух ему просто гениальную формулу искусства религиозного дал: »Нет, Пятачок, ничего не получится. Понимаешь, поэзия — это не такая вещь, которую ты идёшь и находишь, а это такая вещь, которая находит тебя. И единственное, что ты можешь сделать, это пойти и встать в такое место, где тебя могут найти». Вот это и есть (я не шучу!) — это, действительно, определение откровения. Нет, Пятачок, ничего не получится. Понимаешь, поэзия — это не такая вещь, которую ты идёшь и находишь, а это такая вещь, которая находит тебя. И единственное, что ты можешь сделать, это пойти и встать в такое место, где тебя могут найти». Вот это и есть (я не шучу!) — это, действительно, определение откровения.
Я могу вам привести цитату из величайшего русского философа Семёна Франка. Он говорил так: могу вам привести цитату из величайшего русского философа Семёна Франка. Он говорил так: »Откровение есть там, где какая‑либо реальность своей собственной активностью открывает нам свой смысл, своё присутствие…». Значит, мы человека можем познать только по откровению. Откровение есть там, где какая‑либо реальность своей собственной активностью открывает нам свой смысл, своё присутствие…». Значит, мы человека можем познать только по откровению.
»Нам не дано предугадать, как слово наше отзовётся,
И нам сочувствие даётся, как нам даётся благодать…».