Уже стемнело. Пыльный "пазик" из райцентра приехал с большим опозданием, высадил немногочисленных пассажиров, хрустнул передачей и, фыркнув, укатил.
Тётки, вернувшиеся с рынка, привычно обматюгали вслед шофёра и звякая пустыми бидонами растворились в сумерках, оставив под ржавой табличкой на столбе одинокого высокого мужчину, явно городского вида.
На кривой центральной (она же - единственная) улице села стало тихо, только вяло перебрёхивались дворовые кабысдохи да стрекотали по палисадникам августовские кузнечики. Где-то на окраине взрыкнул, захлебнулся в кашле и тут же умолк трактор.
Желтели окошки домов. Уличные вечерние тени только усиливались нищим светом двух голых лампочек. Одна висела прямо тут, на столбе, в центре ухабистой проплёшины, считавшейся площадью. Вокруг "площади" притулились обязательные почта, магазин (с запертой на висячий замок дверью) и тёмный клуб (с оборванной рукописной афишкой на стене). Вторая лампочка собирала вокруг себя летучую мелочь чуть поодаль, над крыльцом правления колхоза. Окна в правлении тоже были тёмными.
Помявшись, приезжий поставил на землю потёртый портфель с перемотанной изолентой ручкой, достал из кармана портсигар и закурил. Дело было кислым. Автобус добрался сюда слишком поздно, и как искать местное начальство в ночи мужчина не представлял совершенно. А надо было решить дело и с выступлением, и с ночлегом. Да и есть хотелось уже очень сильно. Докурив "Нашу Марку" до гильзы, мужчина притоптал окурок, вздохнул, подобрал портфель и побрёл налево.
Поначалу ему не везло. Старая бабка оказалась глухой на оба уха, дверь не открыла и на все просьбы только отвечала: "Ась?". У следующей избы за крепким забором гремел цепью немаленький барбос, не лаявший даже, а только утробно рычавший и жадно посматривавший на чужака. В третьем и четвёртом домах, похоже, уже спали.
Лишь в пятом мужчине помогли. Припозднившееся семейство, ужинавшее во дворе, не только насильно усадило приезжего за стол, накормило безумно вкусной жареной картошкой с зелёным лучком и мясом, но и отправило вместе с городским проводника.
Угостившись парой стаканчиков ароматного самогона из рук хозяина, сытый и отяжелевший, мужчина повеселел. Парнишка всю дорогу до председателева дома засыпал его вопросами, на которые приезжий отвечал с обыкновенным удовольствием человека, жизнь которого наконец-то стала налаживаться. И если бы не проклятая трава, путавшаяся в ногах, всё было бы просто замечательно.
Сдав осоловевшего ходока председателю на руки, мальчишка убежал. Председатель, мелкий носатый мужик в клетчатой рубашке, достал из буфета очки и внимательно рассматривал бумаги, перекладывая их из одной стопочки в другую. Зелёную обложку паспорта он, кажется, даже попробовал на зуб и долго сравнивал физиономию пришельца с фотографией. Удостоверение "Знания" постигла та же участь.
- Лектор значит, - утвердительно произнёс председатель, откинувшись на скрипнувшем венском стуле.
- Лектор, - кивком подтвердил мужчина, с трудом выныривая из дрёмы.
- Иностранец что ли?
- Из поволжских немцев.
- То-то смотрю, фамилия заковыристая!
- Ну, какая есть.
- И вот ты скажи мне, лектор, что мне с тобою делать? Нет, место я тебе на ночлег найду. Вон, у себя в сенях постелю, и прохладно, и мягко будет. А вот дальше как?
- Ну-у, как обычно... Объявление там... Народ соберётся...
- Не соберётся!
- Тогда привлечь чем-нибудь надо, кино после можете показать... "На последнем берегу" сейчас везде крутят. Фильм американский, но хороший... Или танцы там...
- Окстись, сынок! Какие танцы? Какое кино? Урожай убирать надо! Сейчас самая страда! Народ с зорьки до зорьки в полях да на току! У меня хлеб ещё половину не убран, а вас таких из райцентра шлют одного за одним. То о вреде пьянства, то о пользе хареллы, тьфу, в хозяйстве рассказывать!..