— Кто он? — не утерпел Михаил Соломонович. Чувствовал, как гудит голый провод с электричеством в тысячу вольт. Коснёшься, и убьёт. — Кто этот роковой человек?
— В Африке встретимся, там и скажем.
Чук и Гек рассмеялись, ударили друг друга плечами и отошли.
— Что вы такое придумали про Африку и Северный полюс? — Михаилу Соломоновичу не находилось места в политических разговорах. Но теперь, оставшись с Ланой вдвоем, он мог изумляться вслух.
— Я гадала на картах. Вы мне так интересны, что я раскладывала пасьянсы, — Лана щурила глаза. В них плескался блеск высокой люстры. Михаил Соломонович ждал, когда глаза расширятся, и он испугается их восхитительной тьмы.
— И что показали карты? «Дальнюю дорогу», «казённый дом»?
— Они показали «дальнюю дорогу». Дорога вела через Северный полюс в Африку.
— А «казённый дом» и «червовая дама»?
— Был «казённый дом» со множеством башен, и на каждом горела рубиновая звезда. Была дама пик. Но вот лица не разглядела.
— Быть может, у неё средиземноморское лицо, и оно светится, как ночная раковина?
— Со временем лицо откроется. Дайте мне время, Михаил Соломонович.
— Быть может, нам вместе поужинать?
— Может быть. Не теперь. Где-нибудь в Африке.
Лана ушла, а у Михаила Соломоновича чудесно туманилась голова, хотя его бокал, не тронутый, стоял на столе.
Публика разошлась, а он задержался в холле. Видел, как из коридора выскользнула Алла, развевая белое, в райских цветах, платье. Её поступь была лёгкой, как у девы на картине Боттичелли. Не сразу появился Иван Артакович, хрупкий, острый, колкий, похожий на кузнечика.
Глава шестая
Михаил Соломонович дождался, когда холл опустеет и прислуга перестанет шуметь пылесосами. Прокрался в коридор к номеру, где случилось свидание Аллы и Ивана Артаковича. Открыл дверь отмычкой и вошёл, ожидая увидеть истерзанную постель, поломанную мебель, разбитые зеркала. Но номер был почти не тронут, только слегка подвинут стул.
Михаил Соломонович гадал, каким утончённым развратом потчевала Алла Ивана Артаковича. Быть может, эротической магией, когда в мужском воображении возникают зрелища загробного мира, и мужчина в предсмертных конвульсиях замирает подобно покойнику. Михаил Соломонович подвинул настольную лампу, в которой скрывалась камера, извлёк флэшку с записью. На этот раз записывалось не только изображение, но и голоса. Поспешил домой. Сделал по обыкновению копию и устроился в кресле, гадая, чьими уроками пользовалась Алла. Должно быть, наставлениями старой ведьмы из Нигера, у которой на ногах было по шесть пальцев. Нажал клавишу компьютера и воззрился на экран.
В номер вошла Алла, поводя плечами, неуловимым поворотом бедра создала вихрь, приподнявший её цветастое платье. Она поймала улетающий подол коленями, вылитая Мерлин Монро. Появился Иван Артакович. Любезным движением освободил сжатый коленями подол и одёрнул его.
— Дорогая, я не Джон Кеннеди. Ты могла бы сразу заметить.
— Пупсик, ты лучше. Разве тебе никто не говорил?
— Говорила одна озорная девчонка. Теперь её глупые косточки истлевают на подмосковной мусорной свалке.
— Ну, пупсик! Ну, зачем так!
Алла снова попыталась взвихрить подол, но Иван Артакович ткнул её указательным пальцем в лоб, и она шлёпнулась на кровать.
— Сиди и слушай, дура. Даю развёрнутый ответ на вопрос, который ты выкрала из статьи философа Клавдиева, посвящённой русскому восхождению. Итак!
Иван Артакович подвинул стул, уселся напротив Аллы, забросил ногу на ногу, чтобы Алла могла видеть розовые носки с буквами «зет» и «ви».
— Россия до недавнего времени была мертва. Её искусала ядовитая змея Запада, как выражается наш великий философ Клавдиев. Россия умерла, и её уже не сотрясали предсмертные конвульсии. Она не видела снов загробного мира, как учила тебя, глупая девочка, африканская ведьма с шестью пальцами на ногах. Отсюда, заметь, у африканца Пушкина шестистопный ямб. Россия очнулась, когда её поцеловал Президент Леонид Леонидович Троевидов, этот прекрасный принц Русской истории. Он повенчал Россию с Крымом, и крылатый змий Запада схватился с птицей Русской истории. Повторилась извечная битва «ясна сокола» и «чёрна ворона». В этой битве одолеет сокол, а ворон будет низвергнут с русского неба. Россия, ведомая Президентом Троевидовым, продолжит восхождение к Величию. О, это будет страшный путь! Прольётся много крови и слёз. Быть может, все мы погибнем. Россия подойдёт к роковой черте, за которой её ждёт погибель, и «чёрный ворон» вновь закаркает и сядет на золотой крест Успенского собора. Но снова прекрасный принц Русской истории спасёт Россию, и она продолжит восхождение. Русское чудо случится. Запад, как чёрный змей на фреске Страшного суда, уползет из русского храма. И русский ковчег, о котором вещает философ Клавдиев, победно поплывёт по океану русского времени. Президент Троевидов будет статуей на носу корабля.