Вспоминая драку, Михаил старался повторить в себе эту свистящую ненависть, летящую не из него, а сквозь него, из тьмы. Это чувство было упоительно, как безумье, было свободой, когда исчезали все препоны, и осталось огненное неодолимое стремленье убить.
Вава с забинтованной головой попадался ему во дворах, но уклонялся от встречи, увиливал в проулок. Скоро и вовсе съехал, и Михаил почти забыл о нём. Но иногда вспоминал жуткое и сладкое освобождение, летящий к голове кусок асфальта, ликующих в окнах людей и чью-то незримую руку, перехватившую запястье.
Их встреча случилась через десять лет, в дешёвом баре. За столиками напивались неопрятные шумные мужики. Женщины с припудренными лицами хохотали, открывая зубы, розовые от помады. Михаил Лемнер, безработный, с пустым бумажником, после неудачного дня забрёл в дешёвый бар и попросил у бармена водки и томатного сока. Рядом, боком, сидел человек в камуфляже, без погон, уперев в стойку грязный солдатский башмак. Лемнер опустил в стакан с соком нож и лил на лезвие водку из рюмки, наблюдая, как над красной мякотью копится прозрачный слой водки.
— А просто нельзя? Хряп, и хорош!
Рюмка в руке дрогнула, водка пролилась и смешалась с соком. Лемнер зло повернулся и увидел синеватые желваки, узкие стальные губы и рыжие волчьи глаза.
— Вава, ты?
— Михась!
Секунду смотрели один на другого, стараясь вспомнить ярость и ненависть, с какими расстались. Но ярость и ненависть не вспоминались, а вернулись весёлость и лёгкость давнишних лет, когда кружили по дворам, как кружат по тропам молодые лесные звери, и в соседней бане в окне появлялась распаренная розовая женщина, моргала мокрыми глазами, а в тире хлопали духовые винтовки и звякали перевёрнутые мишени, и кладбище, колючее, сухое, вдруг превращалось весной в душистое изумрудное облако, и через дворы каждый раз в одно время проходил высокий старик с усами, опираясь на палку, уходил в одну сторону и не возвращался обратно. Это весёлое время вернулось к обоим, и они ударили друг друга, ладонь о ладонь, и Лемнер почувствовал дружелюбную силу удара.
— Как ты? Что? Откуда?
Вава отвоевал Вторую чеченскую в разведроте. Вываливался из люка подбитой боевой машины. Соскребал с брони красные кишки командира роты. Рыхлил снарядами сёла, вытаскивая из ям пленных с обрубками пальцев. Допрашивал бородачей, втыкая им в зад телефонный провод. Поднимал на вертолёте полевых командиров и выталкивал в открытую дверь, видя, как удаляется чёрная борода и беззвучно орущий рот. Увозил с войны вещевой мешок с медной трофейной вазой и цветную колодку ордена, которая ярко горела на поношенном камуфляже. Лемнер, не сведущий в орденах, не спрашивал за что и какая награда.
— Ни разу не зацепило?
— Ни царапины.
— Ни осколок, ни пуля?
— Только кусок асфальта.
Вава наклонил голову, и Лемнер увидел макушку с завитком волос и вмятину, оставленную ударом асфальта. Оба засмеялись и снова хлопнули по рукам.