— Пить хочу, — И, покачнувшись, стал падать вперед. Лео вовремя поймал друга, поставив стакан, помог ему подняться и сесть на кровать.
— Ну, ты и напугал меня! Ты чего, решил медитировать?
— Я сам не знаю, — глубоко дыша и держась за голову, говорил Ники,
— Это все экзамены, я должен был сдать на отлично все, вот и переутомился, наверное. Я не помню, зачем я начал медитировать, я даже как проснулся, не помню.
— Ну ты даешь! — Тебе поспать надо, ложись поспи. Уложив Ники и дождавшись, пока он мирно захрапел, Леон отправился на тренировку в спортзал. Спустившись в метро, он вошел в вагон, выкрашенный в синий цвет и похожий на этикетку банки со сгущенкой. Заняв свободное место, он стал с интересом разглядывать окружающих пассажиров. Напротив сидел пожилой человек с угрюмым взглядом, с усами и бородой. Слегка сутулый, он выглядел обречённым и вызывал уныние и грусть, на ногах у него были белые носки и огромные чёрные ботинки. На носу блестели очки с толстыми стёклами — щурясь и морщась, он читал книгу в потертом переплете. «Надеюсь, я никогда таким не стану», — про себя подумал Леон. Справа от мужчины сидела средних лет женщина, ее пухлые белые ноги торчали из-под плиссированная юбки, давно сделанная перманентная 56 57 завивка местами напоминала наполовину сдутый одуванчик, она широко зевнула, и овал ее рта, обведённый ярко-красной помадой, привлёк внимание молодого мужчины, сидевшего напротив нее, рядом с Леоном. В отражение стекла Лео увидел, как тот ехидно улыбнулся и отвёл глаза, череда мыслей, прокатившаяся в его голове, отчётливо отразилась и на его лице. Вся эта игра по изучению мимики людей закончилось накатившейся на Леона дремотой, и он упёрся взглядом в кроссворд в припасенной, как нельзя кстати, «Комсомолке».
Вернувшись вечером домой, он нашел Ники в хорошем настроении, тот сидел за столом и читал учебник по теоретической механике. Справа от него стояла открытая бутылка с настойкой.
— Ты что, мой калган нашел? А я и забыл про него, — удивленно спросил Лео.
— Так у меня после твоих пирожков живот прихватило, я весь день маюсь. Ты картошку, как всегда, сырую в тесто положил? А надо вареную!
— Я вареную клал, — на всякий случай соврал Лео. — У меня все нормально усвоилось. Но, давай и я стопочку выпью.
В семье Лео настаивать калган было старинной традицией, нехитрый рецепт передавали по мужской линии и, считалось, что это средство является лечебным, а также способствует исцелению от массы недугов, в том числе, от желудочных расстройств и пищевых отравлений. Женская же половина семейства с нескрываемым скепсисом относилась к настойке, считая, возможно и не безосновательно, что главным ингредиентом чудо-эликсира, привлекающим сильную половину, на самом деле, является спирт.
Допив бутылку калгана, друзья быстро уснули. Леону снились странные сны. Сначала ему приснился гриб, большой подосиновик, почти с него ростом, с рыжей шляпкой. Но на шляпке почему-то росли волосы, как будто бы кто-то надел рыжий парик. И когда он подошел к нему и обнял его, от гриба повеяло женскими духами. Потом ему приснился огромный кусок сыра желто-розового цвета, он трогал его руками и, по ощущениям, поверхность его была удивительно нежной и шелковистой. Когда Лео нажимал на него, он проминался, но потом сразу принимал прежнюю форму. Вся поверхность бугрилась, образовывая холмы и впадины. Это было на что-то похоже, но он никак не мог понять, на что. В конце концов, он упал между двух особенно больших возвышенностей желто-розового сыра, начал проваливать внутрь и тонуть. И в этот момент откуда-то издалека он услышал голос:
— Падает, падает, он падает! — Голос становился все громче и реальнее, вырывая Леона из мира грез. Но воспоминания все еще оставались в сознании, слайдами — яркими, солнечными красочными, наполненными звуками и запахами, их можно было еще потрогать, ощутить форму и текстуру. Но, наконец, он открыл глаза и окончательно проснулся. И уже наяву услышал снова:
— Он падает! Потолок падает! — это кричал Ники, он раскачивался, сидя в своей кровати, и смотрел вверх. Когда санитары ушли, уводя с собой несчастного Ники, Лео подошел к окну и распахнул его, запуская свежий июльский воздух, слегка прохладный, но от того еще более насыщенный. Он смотрел вдаль — там, где-то на горизонте, начинался рассвет, облака медленно и величаво скользили по небу. А свежий бриз с финского залива все рвался в открытое окно, принося с собой предвкушение чего-то неизведанного.