Майк сидел рядом с водителем. В руках он сжимал букет алых гвоздик и, по обыкновению, с восхищением смотрел в окно. Лео же удобно расположился в одиночестве на заднем диване. Сегодня на нем был пижонский шерстяной костюм темно серого цвета, под пиджаком была идеально отглаженная рубашка в синюю полоску, манжеты украшали запонки в форме якоря. Летом в костюме было довольно жарко, но этим вечером внешний вид для Лео был важнее.
За окном проносились фасады в стиле барокко, — дворцы, особняки, соборы…. Блестящие крыши зданий отражали заходящее солнце и нарядно сверкали. На тротуарах были припаркованы редкие автомобили частников. В основном это были пузатые двадцать первые «Волги», горбатые «Запорожцы» и понурые «Москвичи», но иногда попадались и «Жигули» первой модели. В народе их прозвали «копейками». Палитра цветов, в которые их окрашивали, была непривычной советскому человеку. Она досталась по наследству от Фиата из солнечной Италии. Рубиновые, оливковые, фиолетовые и даже ярко-оранжевые, как спелые апельсины.
Проезжая по Съезжинской улице, таксист обратил внимание на пожилую женщину, которая стояла на тротуаре и отчаянно махала рукой, прося подвезти.
— Ребята, бабушку возьмем? — полушутя-полусерьезно спросил он и махнул рукой в направлении женщины.
— Давайте возьмем, бабушка старая, подвезем ее! — внезапно с энтузиазмом воскликнул Майк. Лео равнодушно не возражал.
— Ну, хорошо,— шофер скинул передачу на нейтральную, и медленно остановился у поребрика.
Пожилая женщина забиралась в салон автомобиля, причитая,
— Спасибо большое, так устала, мне до метро только, а автобусы редко ходят. Она разместилась рядом с Леоном и притихла, внимательно его рассматривая. Лео ощутил пристальный взгляд, но отвечать любезностью или вступать в диалог он не спешил. С серьезным видом он целеустремленно смотрел вперед, куда-то вдаль, сквозь лобовое стекло.
— Батюшки мои! Да вы посмотрите на него! — Прервала тишину случайная попутчица. Да кто же это? Вы видите? Майк с интересом развернулся в кресле и стал так же пристально разглядывать брата. Впрочем, ничего нового не обнаруживая. Шофер поглядывал в зеркало заднего вида, с легкой усмешкой, надеясь на предстоящее развлечение.
— Да вы в глаза ему посмотрите! Какие глаза! Да он же..., —произнесла старушка и театрально сделала паузу, ожидая, когда кто-то из мужчин, не выдержав, вступит с ней в разговор. Первым, вполне закономерно заговорил Майк:
— Кто он? Какие глаза у него?
— Да он святой! «Глаза у него святого! — Торжествующе и с придыханием произнесла пожилая женщина, — Истину говорю!»
Майкл с удивлением посмотрел на брата, пытаясь найти что-то новое, ранее не замеченное им. Впрочем, ни нимба, ни появившегося свечения не обнаружил. Но в голосе бабушки было столько убежденности, что и он стал понемногу с трепетом проникаться внезапно озарившей брата благодатью. А потому спорить не стал. И в восхищенном удивлении кивал головой, иногда произнося для вежливости:
— Да, да и, правда, пожалуй.
Леон же был невозмутим, он решил выбрать тактику максимального отстранения и игнорирования происходящего, доверившись древней народной мудрости, которая гласит: — «Моя хата с краю. Ничего не знаю» и «Я не я, святость не моя». Тактика оказалась вполне удачной, поскольку, спустя пару минут, женщина примолкла, и только облокотившись на водительское кресло, чтобы было удобнее, продолжала рассматривать Леона, как экспонат в музее. А еще через какое-то время водитель произнес,
— Приехали, Бабуля! Выходи, метро.
— Ох, спасибо, Вам, господи, от спасибо! — Засуетилась бабушка, — А это тебе, милок, возьми, уважь, — и, впихнув в руки Леону промасленный бумажный сверток, проворно вышла из такси.
Проехав Малый проспект Петроградской стороны, «Волга» остановилась у ничем непримечательной пятиэтажки. Минимум декора на фасаде здания, разве, что, эркер выступал полукругом до четвертого этажа, заканчиваясь единственным балконом, радовавшим жильцов, которые вытащили этот счаст- 24 ливый билет от неизвестного архитектора. Леон рассчитался по счетчику и отпустил машину. Войдя в парадную, Леон и Майк поразились размаху, с которым строили жилые дома в прежние годы. Конечно, время делало свое дело, и лепнина местами отваливалась, а мраморные лестницы были выкрашены дешевой краской. Вместо большой люстры, об изначальном существовании которой можно было догадаться по оставшемуся крюку в перекрытии, весела одинокая лампочка. Но высота потолков, массивные двери и широкий лестничный марш все равно внушали уважение.