— Шутка неудачная вышла, — нарушил молчание Винс.
— Ничего, зато запомнит этот день рождения, — не очень уверенно отвечал Эд. Он вдыхал ночной воздух полной грудью, постепенно трезвея. А из открытого окна в доме напротив доносились хриплый голос Высоцкого, записанный на магнитофонную ленту:
Дом хрустальный на горе — для неё,
Сам, как пёс бы, так и рос в цепи.
Родники мои серебряные,
Золотые мои россыпи…
На полу у пузатого холодильника «ЗИЛ» стояла маленькая эмалированная миска для кота, рядом в промасленной бумаге лежали остатки запеченного кролика. Тут же сидел Цукат и тщательно вылизывал лапу. Иногда замирая и прислушиваясь к чему-то. Он рассеяно смотрел в пустоту, на что-то видимое только ему, подергивая хвостом. Он уже давно забыл о том, что его насильно выгнали на балкон, а потом его обнаружила Мари. Она обнимала и целовала его, пока он не устал от беспричинных, на его взгляд, ласк и не стал вырываться.
Глава 6 ВОЗМЕЗДИЕ
«Мне отмщение и Аз есьм воздам»
Месть сладким ядом
В пылающую душу
За каплей капля
Несет покоя стужу
Свежий ветер дул в лицо, обгоняя время и принося с собой запахи скорой осени, запахи сырости, холода и тоски. Ленинградское небо в тот день было особенно пронзительно-серым. И если кто-то думает, что у серого нет оттенков, то он сильно ошибается. Побывав хоть раз в городе на северных болотах и подняв свой взор ввысь, вы, как любой житель этого замечательного города, узрите миллион оттенков серого — от почти черного предвестника ночи до молочно-серого дарящего робкую надежду на чистое небо. Но в этот раз серый цвет редких облаков был особенным, розово-оранжевым, как окрас оперения фламинго.
Лео и Ники медленно шли по Старо-Петергофскому шоссе к метро «Нарвская». Это был знакомый путь, каждый день после лекций в институте они отправлялись пешком в общежитие на проспекте Стачек. По дороге они болтали, заходили перекусить и выпить пиво. Мимо них проплывали величественные здания. Кинотеатр «Москва» с монументальными колоннами из чёрного гранита, с дубовыми массивными дверями. Казанская церковь, угрюмая с шипастыми куполами. Проходя по Банковскому мосту, они остановились посмотреть на скучные, мутные воды Обводного канала.
— Как тебе Натали-то? — Вдруг, как бы между прочим, спросил Николя.
— Хорошая девка?
— Хорошая, — осторожно отвечал Лео, догадываясь, куда клонит его друг.
— Я вот думаю заняться ей, как считаешь? — продолжал Ник, то ли спрашивая разрешения поухаживать за одной из девушек друга, то ли ставя в известность о своих намерениях.
— Займись, — будто равнодушно соглашался Леон, а сам про себя улыбался — Займись-займись, будешь знать, как у друзей подруг отбивать.
Они дошли до метро «Нарвская», неторопливо беседуя. Лео сел у подножья ворот, облокотившись на стены, будто облитые зеленкой. Ники отошел освежится. Где-то высоко над головой богиня Слава погоняла свою римскую колесницу, встречая победителей Французской республики. А рядом, у Кировского универмага, крупная женщина продавала беляши. Запах выпечки доносился до Лео, и иногда был слышен радостный голос продавщицы.
— Пирожки горячие! С мясом, капустой и картошкой.
Леон смотрел задумчиво на эту торговлю и размышлял:
— Как происходит этот неуловимый момент, когда девушка превращается в женщину? А из женщины — в бабку. Как будто, это случается в один момент. Легла спать женщиной, а проснулась бабушкой, почему нет переходных состояний? Лео поднял бутылку «Рижского» с мостовой и сделал большой глоток. Горькое пиво понеслось куда-то вглубь его молодого организма, спирты мгновенно попадали в кровь и дальше в мозг, возбуждая и расслабляя одновременно. Лео продолжал философствовать. — Ведь всегда понятно, что вот это девушка идет впереди. В воздушном платье, ее походка легка и непринужденна, за ней шлейфом остается аромат парфюма и гормонов. А вот там, на скамейке, женщина сидит, на ее лице нет уже той беззаботности, и, вроде, все то же самое: и одежда, и косметика. Но сразу понятно — это женщина. И вот однажды она просыпается и смотрит в зеркало. И понимает — все, я — бабушка теперь. Достаёт откуда-то шерстяные колготки, огромную куртку на пару размеров больше, непонятного цвета шапку, и в мир выходит еще одна бабуля.
— А как с девушками? Вот она пользуется свежими духами, говорит нежным голосом, вся такая изящная и воздушная, думает о цветах, бабочках, читает Набокова и обязательно Ремарка. А потом споткнулась, застрял каблук в ливневой решетке, вытаскивает ногу. А из-под белого чулочка — варикоз проглядывает, и как-то сам собой визгливый противный голос прорывается. Она поднимает голову в небо и истошно кричит: