Зато мы, большевики, наоборот – что очень его ценим и уважаем.
Так и продолжать. Всячески демонстрировать своё уважение, постоянно поддерживать. И ни в коем случае не тащить за уши в большевики! Сам к нам придёт. И даст Бог, с Петроградским Советом в кармане.
Да, долго я маялся мыслями – как завоевать Петросовет. Будем надеяться, решение вопроса уже здесь. Вчера вернулось в Питер.
Вечер того же дня.
С жильём в Петрограде было сложно. Троцкому с семьёй с трудом удалось найти комнату в каких-то “Киевских Номерах”. Обстановка была спартанская, но вчерашние эмигранты не унывали. Да, не Америка, конечно, но они и не ожидали царских палат. Зато на родине, зато в Питере, зато в гуще событий.
Лев Давидович всегда был весьма равнодушен к житейским удобствам. Жена его, Наталья Седова, сама профессиональная революционерка, всегда поддерживала мужа, гордясь, что ей выпала честь быть супругой Льва Троцкого. Дети были ещё более горды тем, что их отец – известнейший революционер, всю свою жизнь посвятивший борьбе. Авторитет его в семье был непререкаем, хотя Троцкий и не напоминал ни в малейшей мере домашнего тирана.
Вот и сейчас, внутренне вздохнув при виде весьма скромной обстановки в комнате, Наташа, засучив рукава, принялась распаковывать вещи и пытаться придать их новому обиталищу хоть какую-то видимость уюта. Муж с детьми по мере сил ей помогали.
Раздался осторожный стук в дверь.
– Войдите. Открыто, – немедленно отреагировал глава семьи.
Дверь отворилась, в комнату вошёл человек, одетый в шинель без знаков различия и восторженно уставился на Льва Давидовича. Тот, не узнавая посетителя, вопросительно смотрел на него.
Спохватившись, гость поспешно расстегнул шинель, снял её и, не найдя, куда повесить, осторожно положил на стоявший рядом чемодан.
Под шинелью незнакомец был одет в парадную офицерскую форму. В армейских знаках различия Троцкий был не силён, поэтому определить чин офицера, а также род войск не представилось возможным.
– Не узнаёте? – улыбаясь, произнёс офицер, – Логинов. 1905-й год!
И Троцкий, наконец, узнал в блестящем офицере молодого слесаря, состоявшего в боевой дружине во время восстания в Петрограде … тогда ещё Петербурге двенадцать лет назад. Парнишка проявил себя великолепно. Во время столкновений с правительственными войсками не трусил совершенно. Даже при перестрелках.
К сожалению, вынужденный после неудачи восстания покинуть страну, Троцкий все эти двенадцать лет не имел ни малейшего представления о его судьбе. Имени неожиданного визитёра он тоже или никогда не знал, или за эти годы оно прочно стёрлось из памяти.
– Логинов! Храбрый парнишка-слесарь! – Лев Давидович улыбался, – Вы живы … и, насколько я вижу, в совершенном порядке. Вы что же, в военные перешли?
– Лев Давидович, – ответил гость, – я всё о себе расскажу. Но, если Вы не против, не здесь, на бегу, а у меня дома, за чашкой чаю. Пойдёмте ко мне! Коли вам понравится, у меня и поселитесь. Я только рад буду.
– А не стесним? – деликатная Наташа, как всегда, боялась в первую очередь доставить неудобство.
– Кой чёрт стесните, – рассмеялся Логинов, – Вы ещё моих апартаментов не видели. Места всем хватит. Всяко лучше, чем в этой дыре. Идёмте, право. Вещи можете пока здесь оставить. Как у меня понравится – сегодня же и перевезём.
Никаких серьёзных причин обижать давнего знакомца отказом не было, и семья охотно отправилась с ним.
По дороге Логинов рассказывал о том, как сложились для него эти двенадцать лет с тех пор, как довелось сражаться с городовыми в восстании, руководителем которого был Троцкий.
– Вы ведь не знали тогда, Лев Давидович. Я-то на самом деле не Логинов и не слесарь. Нет, упаси боже, не провокатор какой-нибудь. На самом деле фамилия моя – Серебровский. Я из богатой семьи и был студентом-технологом. Ну, вы сами знаете, какие тогда настроения бродили среди студентов. А я ещё и к рабочим стал ходить, митинги посещать. Понятно, не под видом студента. Купил одежду рабочего в лавке, назвался слесарем Логиновым – и сошёл за своего. Вас, кстати, там, на митинге, впервые и увидел. И был ошарашен. Вы мне душу перевернули. Я сразу борцом с самодержавием стал.
Ну, дальше восстание началось, я примкнул. Да вы помните, мы ж и познакомились тогда.
Потом восстание разгромили. Я домой вернулся – и в университет. Кому бы меня в университете пришло в голову разыскивать? Что общего между слесарем-боевиком Логиновым и студентиком-технологом из приличной семьи Серебровским?
Ну вот, а после подавления восстания революционными делами заниматься стало невозможно, порядок наводили жёстко. Я и ударился в учёбу. При любой власти дело нужное.