— Скажите, товарищ Чаганов, — Люшков усаживается за стол и достает из папки бланк протокола допроса. — а откуда вы узнали о полёте "Максима Горького"?
— Скажу так, — напускаю я дыма и хмурюсь — услышал об этом при поездке в метро…
— А, знаете, Алексей, — следователь откладывает ручку. — давайте пока без протокола. Расскажите, как реагировали лётчики на преступные манёвры Благина.
"Тут врать нельзя, есть свидетели".
— Михеев резко отрицательно, — отвечаю не задумываясь. — Журов вслух не осудил, но по виду казался встревоженным.
— Лётчики утверждают, — Люшков также быстро переводит мяч ко мне. — что это вы посоветовали им манёвр для уклонения от столкновения самолётом Благина.
— Я просто высказался в пользу того, чтобы немедленно идти на посадку, так как Благин ставит под угрозу жизни пассажиров и экипажа. А буквально, что-то вроде: "Ныряй вниз, иди на посадку"…
"Пытаются найти виновного в столкновении? Меня? Глупее не придумаешь… Да нет, вряд ли, скорее хотят посмотреть как я буду себя вести в такой ситуации: испугаюсь, разозлюсь? Ишь как впился в меня своими чёрными глазами".
— Что они ответили на ваше предложение? — пытается давить следователь.
— Ничего. Промолчали. — моё спокойствие и уверенность начинают его раздражать.
В ординаторской раздаётся звонок телефона.
— Люшков слушает… да… здесь… ещё нет… понял. — он кладёт трубку, поднимается, лицо расцветает улыбкой. — Большое спасибо за помощь, вы нам очень помогли, выздоравливайте, набирайтесь сил.
"Сбежал, даже не помог подняться, не рассказал что да как, эхе-хех"…
— Извините нас, товарищи, заходите. — Говорю скромно жмущемуся у двери медперсоналу и ковыляю на своё место.
Высокий военный с бумажным кульком и больничном халате, наброшенном на плечи, помогает мне открыть дверь в палату.
— Постойте, вы Чаганов? — спрашивает он с улыбкой.
— А как вы меня узнали? По повязке на голове? — незлобиво ворчу я.
Военный смеётся, показывая ровный ряд белых зубов.
— Сергей Ильюшин. — придерживает он дверь. — хотел бы узнать у вас кое-что, вот только навещу своего друга, вашего товарища по несчастью.
— Конечно, заходите, до следующей пятницы я совершенно свободен.
Попадаю в нежные руки девушки в белом халате, которая заголив меня до пояса, сняв старую повязку с груди и усадив меня на стул, начинает туго бинтовать мне грудную клетку, попутно собщив, что у меня трещина ребра.
"Неприятно, через месяц демонстрация радиоуловителя, работы по горло, а тут — одна рука и ограниченная подвижность… Думаю, всё таки, ребята справятся и без меня: главное перед самым отъездом сюда испытали точечно-контактный диод".
Кремниевые стержни 20-и миллиметрового диаметра неплохо распилили на тонкие пластины на "Красном Путиловце", обезжирили спиртом, потравили их в растворе плавиковой и азотной кислот на "Светлане", где и припаяли их в специальный стакан, уже у нас в лаборатории Лосев окончательно регулировал нажим вольфрамой иглы иокончательно заливал диод воском. Олег получал явное наслаждение от этой кропотливой и монотонной работы и выполнял её мастерски.
В итоге десять собранных и испытанных детекторов ждут своего часа на складе.
"Вася и Авдеев должны справиться с антенным переключателем, первый образец должен быть готов на днях. Павлу твёрдо пообещали поворотный механизм со станком от разбитого зенитного орудия, на котором мы хотим поместить нашу антенну: азимут и угол места будут у нас в кармане. Оле теперь, наверное, придётся немного задержаться в Ленинграде, Петя пока ещё для самостоятельной работы не готов. А у меня появляется время для завершения схемы Релейной Вычислительной машины — РВМ-1, на которую Дом Занимательной Науки и Техники ассигнует пятьдесят тысяч рублей. Вот этого я не ожидал, думал что придётся просить у Жданова, а оказалось, что ДЗНиТ на хозрасчёте и неплохо себе зарабатывает на входных билетах для взрослых. Деньги — это хорошо, вот только купить реле на них невозможно, так как вся продукция ленинградской "Красной Зари" идёт на АТС. Буду думать… Перельман пообещал в новом здании на Фонтанке в подвале комнату под мастерскую для сборки РВМ От Вавилова пока ничего не слышно, ну да Академия Наук — учреждение неторопливое и до окончания летних отпусков и осенней раскачки реакции на мой доклад, скорее всего, не дождаться".