Корреспондент с аппаратурой ретируется, на маленьком столике появляются два фарфоровых чайника и чашки на блюдцах, в розетках мёд и ложечки, всё из одного сервиза. Хозяин кабинета сам разливает чай по чашкам.
"Сразу видно человек умеет ценить прекрасное, красивые вещи: приныкал буржуйский сервиз — сохранил для своих потомков. Куда там Кирову с его толстостенными стеклянными полустаканами-полукружками. А чай-то цейлонский, небось из Англии, не чета Сталину с его грузинским. Пытается вблизи разглядеть своего брата-рыбака? Возможно".
С удовольствием смакую душистый напиток с экологически чистым мёдом. Ягода интересуется моим самочувствием, отвечаю, что уже лучше.
— А как память, — нарком аккуратно кладёт ложечку на блюдце. — полностью восстановилась?
— В основном да, — внутренне мобилизуюсь. — но может быть не всё…
— А ваши беседы с комиссаром Борисовым из охраны товарища Кирова припоминаете? — Ягода впивается в меня взглядом.
"Отвечать что вспомнил? А у Борисова в плане-отчете ничего нет или есть замечание какое, типа, к оперативной работе не годен. Ягода тогда убедиться, что я — карьерист и врун и что меня можно вербовать"…
— Что-то я не помню индивидуальной беседы с ним, — выбираю более осторожный ответ. — вот его инструктаж нас с Васей Щербаковым помню, а это — нет.
"Отступил, перевёл разговор на санатории для поправки здоровья, что недавно в АХУ создан новый санитарно-курортный отдел. Сам, говорит я люблю отдыхать в в Сочи в санатории?1 "Бочаров ручей", но многим нравится санаторий?4 в Крыму в Кореизе".
— В парке Чаир распускаются розы, в парке Чаир сотни тысяч кустов… — поддакиваю я.
— Да, в парке Чаир… Откуда вы знаете? Бывали там? Когда? — нарком снова перешёл в наступление.
"Блин, и песню ещё, наверное, не написали. Как на минном поле"…
— Бывал, — отвечаю без задержки. — не в санатории, конечно, в Крыму. А так с беспризорниками всю страну объездили в двадцатых, на зиму в Крым или на Кавказ, летом в Москву и Питер.
"Не возьмёшь меня голыми руками. Переключается на беспризорников, не забывает упомянуть о своём большом вкладе, как ближайшего соратника Дзержинского, в преодолении"…
— А сейчас из бывших малолетних преступников, — пафосно заканчивает Ягода. — вот такие герои выросли на смену нам старикам.
"Лет сорок — сорок пять на вид… на пенсию собрался? Не смешите"…
— Нам ещё расти и расти до смены-то. — нарком вяло улыбается.
"Хотя и до пятидесяти ты вряд-ли доживёшь".
— Знаешь, Алексей, — в его искреннось можно поверить. — нужны нам молодые грамотные кадры, как ты, здесь — в центральном аппарате. Я слышал, что ты увлечён техникой, так у нас есть технический отдел, свои ОКБ. Есть, где приложить свои знания.
— Спасибо, товарищ Ягода, — стараюсь не выглядеть конченным нахалом. — за доверие, но я обещал товарищу Кирова подумать над его предложением как закончу практику на производстве и получу диплом инженера.
— А что за предложение? — насторожился собеседник.
— Ещё ничего конкретного, — начинаю важничать. — но, мне кажется, место в его секретариате.
Ягода не выглядит разочарованным, скорее задумался о чём-то. Начал расспрашивать о радиоуловителе, всего ли хватает для работы, есть ли уже какие-то результаты, но как-то машинально без интереса. Оживился и даже повеселел, когда я сказал, что для ускорения работ нужны иностранные комплектующие, но тему развивать не стал. Увидел у меня на правой руке рану оставленную часами, поинтересовался их печальной судьбой, с удовольствием крякнул и, легко поднявшись прошёл к своему письменному и с минуту копался в его ящиках что-то выбирая. Вернулся с наручными часами "Longines" с белым циферблатом, почему — то смещённым по часовой стрелке градусов на тридцать и гравировкой "От наркома внутренних дел Ягоды Г.Г." прямо над "Swiss made".
— Владей — сам застёгивает чёрный кожаный ремешок у меня на руке. — и помни, что чекист везде остаётся чекистом.
— Спасибо. — также по-граждански отвечаю Ягоде.
"Сегодня носишь "Адидас", а завтра родину продашь".
Московская область, артполигон Софрино,
14 июня 1935 года, 14:00
Отзвучали последние артиллерийские выстрелы, вдали на широкой просеке взметнулись последние столбы орудийных разрывов и на полигоне установилась относительная тишина. Из блиндажа на пригорке в тылу пушечных позиций начали появляться военные и гражданские что-то горячо обсуждая. Невысокий холм с плоской вершиной, окружённый вековым сосновым бором, запружен военной техникой, особенно его западная часть, ощетинившаяся дюжиной пушек, вытянувшихся в струну через равные промежутки на пару сотен метров. Центр холма, который будет впоследствии полностью занят громадиной РЛС Дон-2Н противоракетной обороны Москвы, сейчас уставлен передками орудий, легковыми и грузовыми автомобилями, лошадьми, полевыми кухнями, окружёнными несколькими свежесрубленными казармами, коновязями под дощатыми крышами, уборными. Полигон сегодня принимает свои первые стрельбы.