— Река.
— Волга.
"Эдак он всю мою биографию проверит: где был, что делал. Так, не время думать, есть у меня знакомая девушка — ветеран спецслужб, пусть она думает. А моя задача сейчас как у Иоганна Вайса — запомнить все слова и числа, стоящие рядышком".
— Чан.
— Асфальт.
"Двести слов и двести чисел к ним… за полтора часа. И не сказать, что уж очень утомительно… Чего это тот парень, передо мной, так вымотался? Душновато, конечно, из-за наглухо закрытых и зашторенных окон, но как иначе — шум: на улице что-то копают, но заметно прохладнее, чем снаружи. Хотя с чего это я взял, что его мозг препарировали также деликатно как и мой. А что если, надели ему на голову вон тот дуршлаг, украшенный сгоревшими подстроечными конденсаторами, и шипели на ухо: "А кем ты был до революции в городе Киеве"? Эти два ботаника выбивали признание?… Запишем в загадки. Хм… счастливые часов не наблюдают, "голубки" явно разочарованы скоротечностью моего сеанса".
Москва, Докучаев переулок, квартира Ощепкова,
позже, тот же вечер.
Растапливать ли дровами плиту ради чашки чая? В который раз задаю себе этот вопрос и каждый раз эта потусторонняя фантомная тяга к чаепитию на кухне разбивается о явственную ощутимую лень. При этом всегда с содроганием вспоминаю чудо отечественной техники, сверкающий серебром, электрический самовар с "Максима Горького", красовавшийся на стойке ближнего ко входу салона-ресторана и который при нашей аварийной посадке, по словам бортпроводницы, как ракета вылетел в проход и оставил на переборке сверху и сбоку от моей головы огромную вмятину. Но мысли о чашке ароматного янтарного напитка возвращаются вновь и вновь. Можно было бы, конечно, воспользоваться советом любимой тёщи (выпей пива — чего зря воду гонять), но уж точно не сейчас: дел накопилось много.
Деньги. — Рубли. — 16. Нож. — Мусат. — 20. Письмо. — Телеграмма. — 10.
Отхлёбываю из стакана тёплую, с железным привкусом, воду и скашиваю взгляд на полученную вчера телеграмму: "Будем завтра Москве тчк Павел". Трудно было указать время? Секретарь начальника управления ПВО обзвонился уже. Из гостинной раздался звонок телефона.
— Приехал? — прозвучал из трубки нетерпеливый голос.
— Николай Иваныч, я ж сказал, как только — так сразу.
"Даже лыжи не успеет снять".
В прихожей раздался шум открываемой двери, облегчённый вздох, быстрые шаги и стук закрываемой двери в туалет.
— Секундочку, кажется, приехал. — Бросаю трубку и спешу в прихожую, где нахожу обвешанного поклажей Павла. — Тебя к телефону из УПВО.
Тот бросает вещи и спешит в гостинную.
— Ну, как? — Появившаяся Оля сразу берёт быка за рога.
— Нормально. — Приглушённым голосом начинаю доклад. — Говорил с Курчатовым, встречался с Иоффе, познакомился в Артеке с Молотовым, Алихановым, членом исполкома Коминтерна, женой Ежова. Здесь в Москве: с Бокием и проходил проверку на декторе лжи в ВИЭМ у профессора Лурии. Составил перечень вопросов, что мне задавали и мои ответы на них. Оля кивает и мы перемещаемся на кухню, где она забирает мои листки.
— Всё, — говорит вошедший сильно расстроенный Ощепков. — я в Америку не еду. Меня включили в группу проверяющих от УПВО. Приказ подписал нарком. Завтра выезжаем на Дальний Восток. Время командировки — три месяца.
"Коротко, чётко доложил. Прямо как я. Осталось только услышать — спасибо, свободен. Впрочем, свободен — это мне, а Павла Оля повела в спальню, видимо, зализывать душевную рану…
Ни за что не поверю, что это случайность. Ягода настаивает на моей поездке, а Тухачевский и пальцем не шевельнёт, чтобы освободить руководителя ОКБ, чья разработка на контроле у СТиО, от рутинной инспекции, с которой справился бы любой командир-артиллерист. Да и у меня на Павла были свои планы. Звонил вчера Лосеву, тот в расстроеных чувствах: Кракау так и не приступил к работе над тетройодидным реактором, так как соответствующий договор с нашим ОКБ застрял в папке "на подпись" у директора ГОИ Вавилова, который сейчас в Москве и скоро выезжает в Европу знакомиться с работой стекольных заводов в Германии, Австрии и Франции. Это означает задержку ещё на несколько месяцев. Вообще-то, у Ощепкова с Вавиловым установились добрые отношения ещё со времени научной экспертизы идеи о радиоуловителе самолётов, так что грех было бы этим не воспользоваться, ускорив подписание документа. Не просить же Кирова, в самом деле, ведь "золотыми часами гвозди не забивают".