Нёс немецкие моторы и ракетоносец мясищевской разработки М-55, первый сверхзвуковой «стратег», полетевший за десять лет до Ту-160. Правда, туполевская машина оказалась более технологичной и могла выпускаться в больших количествах.
Однако в этот раз обещали что-то новое. Такое, чего никто в Москве, за исключением крайне небольшого количества посвящённых, ещё не видел. И вот сейчас продукт новейшего полёта русской и немецкой инженерно-технической мысли обещали показать городу и миру.
Над аэродромом раздался сигнал, разрешающий взлёт. В небо начали подниматься первые звенья истребителей и штурмовиков, которые затем, разогнавшись и набрав высоту, уходили в сторону Москвы.
Вслед за истребителями натужно оторвались от полосы и бомбардировщики, каждый из которых сопровождала четвёрка «МиГов». А тем временем аэродромный тягач вытащил из ангара тот самый секретный аппарат, о котором мало кто до сих пор знал…
Когда сбросили чехол, авиатехники только что аплодисментами не разразились. Тот самолёт, что предстал их глазам, поражал взгляд и приводил в восхищение. Восхищение, как же гений мысли, соединённый с ударным трудом, может родить что-то, настолько близкое к совершенству.
Новый ракетоносец – а ничем иным, кроме новейшего «стратега», эта машина таких размеров быть просто не могла – медленно и величаво поднялся в воздух, шипя прогреваемыми двигателями. Стало быть, эти новые движки, гравицаппы, что могут удержать в воздухе транспорт Ил-76, а чему-то более мелкому вроде «Москвичей», или даже «Мерседесов», и вовсе заменяют прежний двигатель, уже прижились и здесь. Впрочем, о новом истребителе уже писали в газетах и журналах, транспорт тоже уже люди видели, почему бы не появиться и бомбардировщику?
Клиновидный силуэт с оттянутыми назад крыльями становился всё меньше. Основные двигатели вошли в рабочий режим – и самолёт, провожаемый восторженными аплодисментами авиатехников, выбежавших на полосу, исчез в весеннем небе, оставляя за собой густой белый след. А на сопровождение ему точно так же поднялись с «трёх точек» четыре истребителя, бывших снаружи почти обычными Су-30, но внутри, судя по всему, тоже улучшенными.
Большой самолёт в сопровождении четырёх меньших прошёл в небе над пригородами Москвы, приближаясь к цели парада – Красной Площади…
СССР, Москва, 1 мая 1995 года
Первое мая выдалось в столице Союза Советских Социалистических Республик жарким и солнечным днём. И, как происходило каждый год с тех пор, как молодое Советское государство достаточно окрепло, по Красной площади в этот день проходил торжественный парад.
Уже прошли с развёрнутыми знамёнами колонны солдат, матросов и офицеров. Проехала техника, от боевых машин пехоты до тяжёлых танков и от реактивных систем залпового огня до могучих тягачей с баллистическими ракетами.
Оставалась только «воздушная» часть парада, и начало её выдалось вполне обыденным, в конце концов, москвичи наблюдали одни и те же Ми-24 или Ту-95 из года в год. Но вот финальный аккорд выдался весьма феерическим.
К площади неторопливо подходил самолёт необычных очертаний. Ни на какой из пролетевших ранее машин, даже на Ту-160, он полностью похож не был. Скорее новый бомбардировщик напоминал распластавшуюся в небе большую камбалу с длинным заострённым носом и практически неразличимым хвостом.
- Над Красной площадью проходит новейший экспериментальный стратегический ракетоносец «М-90» в сопровождении экспериментальных истребителей Су-37, – пояснял диктор гостям парада.
Упомянутый «М-90» тем временем раскрыл люки и выпустил из таившихся в глубине фюзеляжа револьверных установок несколько десятков фейерверков, огненными цветами распустившихся над ошарашенной площадью. Затем он прибавил ход и пропал из виду.
В новостях только о том и говорили, что о новом самолёте. Говорили много, не сказав ничего, ибо о характеристиках нового ракетоносца не было пока известно. Только и видели, что выпуск фейерверков над площадью.
И никто, никто не заметил усмешки стоявшего на трибуне товарища Суворина. Лишь те, кто волей случая оказались совсем рядом, услышали, как самый таинственный деятель из всего руководства Советского Союза зловещим шёпотом произнёс что-то о длинноухих уродцах и пушном полярном звере, собирающемся к ним в гости. Понять его мог только бывший там же товарищ Бессмертный, но он по своей привычке никому ничего не сказал, лишь многозначительно хмыкнув.
Великобритания, Хогвартс, 26 июня 1995 года
Учебный год подошёл к концу, студенты и выпускники грузились в «Хогвартс-Экспресс». Дамблдор, глядя на станцию из окна своего кабинета, не мог сдержать своей ярости.
«Золотое Трио», как именовали подхалимы директорских протеже – Невилла Лонгботтома, Рона Уизли и Гермиону Грейнджер – понесло первые потери. Увы, но крайне неуживчивая натура Рона Уизли, патологически ненавидевшего всё, что ему было не под силу понять, и всех, кто был умнее или способнее его, в конечном итоге стоила ему жизни.
Произошло это в мае, в коридорах школы, после очередного совместного урока Гриффиндора со Слизерином. Что именно послужило причиной очередной драки между представителями двух вечно противоборствующих факультетов, теперь уже выяснить не представлялось возможным, ибо ни один из её инициаторов и участников на этот раз не остался в живых.
По показаниям очевидцев, Рональд Уизли весьма экспрессивно сказал что-то своему главному конкуренту, Драко Малфою. Тот ответил что-то, оставшееся, видимо, не понятым, после чего гриффиндорец ощутимо приложил кулак к лицу слизеринца. Хорошо так приложил, с размаху. Малфой не остался в долгу, схватившись за палочку, на помощь Уизли прибежали Дин Томас и пятикурсник Кормак МакЛагген, Малфою же помогали его охранники Крэбб и Гойл. Что именно эти шестеро студентов выпалили друг в друга и в каких количествах – сие осталось неизвестным, ибо, видя, к чему идёт дело, все остальные поспешили прикинуться мышами и скрылись в соседних коридорах.
Подоспевшему на дикие вопли мистеру Филчу осталось только с горечью констатировать скоропостижную кончину троих студентов с Гриффиндора и троих со Слизерина. А ему, директору, Альбусу Дамблдору, вот как же он привык к этому имени за последние сто пятьдесят лет, теперь придётся писать письма родителям упокоившихся студентов о кончине их детей. Написать – а потом выслушивать все те потоки гнева, которые, несомненно, обрушатся на его голову, и более всех усердствовать будет никто иной, как Люциус Малфой, весьма уважаемый и достопочтенный член магического сообщества. А такого обычной магией не проймёшь, тот и сам ею владеет не хуже, как бы д р е в н ю ю применять не пришлось.
А тут ещё Красный Мордор продолжает не давать покоя. Всё чаще в видимости из школы небо перечерчивают белые следы от летящих на огромной высоте самолётов. От хаффлпаффца Джастина Финч-Флетчли, чей отец служил в большом мире лётчиком Королевских Военно-Воздушных сил, директор знал, что это летают русские тяжёлые бомбардировщики типа «Медведь» [32], либо разведчики на их базе. Но что они смогут увидеть? Хогвартс закрыт от внешнего мира куполом д р е в н и х чар, сквозь которые не смогли проломиться ни немецкие радары, ни британские. Только тот, кто имеет магический дар, сколь бы ни был он развит, сможет увидеть то, что сокрыто от большого мира. Но уж и вовсе единицам откроется то, чем замок служит с забытых ныне времён по замыслу Древних…
СССР, Ленинград, 19 августа 1995 года
Лето девяносто пятого Гриша Чернов запомнил надолго. Предпоследняя смена в «Артеке» принесла ему первый несмелый поцелуй от Бригитты, которую вся смена уже давно считала его, Гришиной, подругой. А прощаясь в Симферополе, девушка из Швеции пообещала однажды приехать в гости. Уж очень ей хотелось в Питере побывать, как она толсто намекнула. Ну что ж, папины уроки даром не прошли, намёк был понят…