— Так что же, товарищ Костенко, война опять к нам придет? Опять бои, разруха? — спросила Вера Ильинична
— Не дОлжно, гражданочка, — успокоил ее Костенко, хотя в его голосе не было полной уверенности. — Не допустим. Разобьем гада Врангеля, как и всех остальных.
Я слушал его, и вспоминал, что ситуация действительно серьезная. Врангель, последний оплот белого движения, собрал в Крыму значительные силы и, воспользовавшись тем, что основные силы Красной Армии были отвлечены на польский фронт, перешел в наступление. То, что его в итоге разобьют, не подлежит никакому сомнению. Но вот успеет ли он дойти до Каменского — этого я не знал. А если дойдёт? Мне непременно придется бежать — история с «Дроздовцем» широко известна. А если не успею? Черт… Черт!!!
— … даже штаб Юго-Западного фронта, говорят, из Кременчуга сюда, поближе к боевым действиям, перевели, — как будто издалека, развеивая набежавшие мысли, донесся до меня голос товарища Костенко. — В Синельниково теперь, сказывают, штабной поезд стоит. Ну, там, в Реввоенсовете, товарищ Сталин. Он еще Царицын оборонял, я тогда под его началом воевал. Мужик — кремень! Мы тогда крепко красновцам дали. Уж он-то не позволит Врангелю прорваться! Хребет ему переломит, как и Деникину с Колчаком…
Тадамм!!! Как будто гигантский гонг прозвучал в моей голове. На ловца и зверь бежит! Сталин сейчас не в Москве, не в Петрограде — а совсем рядом, в Синельниково! Это же всего ничего, верст двадцать по дороге на юг! Значит, тот, о ком я так много думал, тот, с кем я связывал свои карьерные амбиции, сейчас здесь, на Украине, руководит борьбой с Врангелем!
Тем временем Костенко, оглянувшись на свой состав, заторопился по своим делам.
— Ладно, Ленька, — он снова повернулся ко мне, — молодец, что дружишь с Советской властью. За нами — будущее, и не только нашей страны, а всего человечества! Ты, с оказией заходи к нам в эшелон, вон он, на третьем пути. Мы сегодня навряд ли отчалим, да и завтра, наверное, тоже. А я, если время будет, чайком тебя угощу, сахарином поделюсь. Расскажешь, как там у вас в Каменском теперь дела!
Он назвал номер своего эшелона и тепло попрощался, спеша по своим командирским делам. А я остался стоять посреди этого вокзального хаоса, оглушенный новостью и обуреваемый новыми, еще более смелыми планами. Сталин был здесь, рядом. Это был шанс. Отличный, невероятный, фантастический шанс! Но… как им воспользоваться?
Глава 5
Из задумчивости меня вывел голос Веры Ильиничны.
— Ну что, Лёня, — произнесла она, кладя руку мне на плечо, — пойдем в губком, тут недалеко должно быть!
— Конечно! — автоматически ответил я и, думая о своем, пошел за нею.
Пробираясь сквозь толпу, мы вышли на привокзальную площадь, где теснились извозчики на пролетках с худыми, измученными лошадьми, и стояли какие-то телеги, груженые бочками и мешками. Вера Ильинична, уже бывавшая в Екатеринославе, быстро сориентировалась и повела меня по широким, пыльным, разбитым воронками, заплеванным подсолнечной шелухой улицам. Город, определено, видал лучшие времена: вокруг я видел красивые дома с прекрасной архитектурой, но с облупившейся штукатуркой и выбитыми стеклами, разрушенные лавки, сгоревшие остовы трамваев, навеки застрявшие на путях, поваленные театральные тумбы. Чувствовалось, что война и разруха не обошли стороной и этот крупный промышленный центр.
Губком партии располагался в бывшем здании Дворянского собрания — помпезном, с колоннами и лепниной, но, как и весь город, порядком обшарпанном и утратившим былой лоск. Внутри царила та же суета и неразбериха, что и на вокзале. В длинных, гулких коридорах пахло дешевым табаком, сургучом и карболкой. На парадной лестнице курили и что-то со смехом рассказывали друг другу люди в кожаных куртках, с маузерами на боку; советские чиновники в вышиванках и косоворотках под защитными френчами сновали по коридорам с озабоченными лицами и кипами бумаг под мышкой.