— Ты хто такив? Шпигун, али шо?
Изо всех сил стараясь выглядеть беззаботным, припомнив весь свой немудреный лексикон слов на суржике, я отвечал:
— Та ни, дяденько, я тильки гильзы шукаю!
— Яки к бису хильзы? — багровея еще сильнее, заорал коротышка. — А ну, Григорчук, хватай шпигуна!
Да ёклмн! Ну чтож такое-то?
Спешно пошарив в карманах, я нащупал пару винтовочных гильз.
— Вот, це таки хильзы нашов! Мабуть, хранцузские чи шо…
На секунду грозный начальник заколебался, переводя мутные, с кровавыми прожилками глаза с гильз на мое лицо и обратно, затем решительно махнул рукой с нагайкой:
— Вяжи его, Григорчук, там хлопци разберуться шо це за птица! Вин може хильзы в карман заховав, штобы шпиговать тут безпечно!
Дело принимало скверный оборот. Попадать в кутузку в мои планы совсем не входило, тем более, что в случае нападения красных на город григорьевцы вполне могли расстрелять всех заключенных.
— Та я ж местный, с Нижней колонии! Батька мой на заводе робит! Пане атаман, пустите меня Христа Ради до хаты!
Но тип во френче был неумолим. Долговязый Григорчук отвечал «слушаюсь, пане сотник» и пихнул меня в бок прикладом, велев: «а ну заховай руки за спину»! Удар отозвался застарелой болью от давнишнего ушиба груди.
Приехали. Твою же мать…
— Лёнька! — вдруг раздался совсем рядом чей-то бас, и тяжелая рука легла мне на плечо. — Ты што тут, бисов сын, телепаешься?
Я обреченно обернулся. Новый персонаж был кряжист и невысок. Обветренное лицо, с глубокими морщинами, в которых навсегда въелась заводская антрацитная пыль, было мне совершенно незнакомо, но почему-то вызвало у меня некие смутные ассоциации. То ли я его уже видел, то ли что…
— Третий день дома тебя нет, мамка вся извелась, а ты тут прохлаждаешьси! Ремня давно не получал! Вот приду, поучу тебя, как родителей уважать! — наседал тем временем на меня суровый старик.
— А ты хто такив? — грозным тоном тут же спросил у нового персонажа пан сотник.
— Та я есть рабочий завода, Мазалев моя фамилия! — извиняющимся тоном отвечал ему крепкий старикан. — Приказом пана атамана Григорьева направлен на станцию под погрузку вагонов. А это наш хлопчик, родной, ни в чем не замешанный, тильки вот совсим от рук отбився!
И тут я понял, кого он мне напоминает. Форма носа, глаза, линия губ — все это напомнило местную мою маманю. Это, к гадалке не ходи, родной мой дед по матери!
Сотник сурово посмотрел на меня, потом на Мазалева, затем снова на меня. И, уж не знаю почему — то ли уловил действительно фамильное сходство, то ли не захотел, чтобы его подняли на смех за арест совершенно невиновного ни в чем малолетнего патрубка — но, вновь махнув нагайкой, раздраженно крикнул:
— Григорчук, гони этого в шею! А ты — обернулся он с Мазалеву — иди разгружай дальше, вантажные работы ищо не кончены!
На том инцидент был исчерпан. Солдат, поминутно сплевывая, подвел меня до окраины станции и напоследок зарядил в спину прикладом, выдав напутствие:
— Пийшов. И шоб духу твиего тут ни было!
Уговаривать меня не пришлось: с места в карьер я припустил в сторону условленного места встречи с друзьями, да так, что только пятки сверкали.
Едва успел я отдышаться, с трудом удерживаясь, чтобы не застонать от боли в грудине, как появился сначала Гнатик, а за ним и Коська.
— Ну што там? — набросился на них я.
— Та ничего! — небрежно скривившись, ответил Гнатик. — В управу сейчас мотор приезжал, паны какие-то вылезли и уехали. Пулеметов навроде бы немае. Солдат тут и там трошки есть, все или пьяные, или с похмела.
— А на заводе никого! — подтвердил Коська. — Батя сказав, в первый день к нему заявились, потребовали выдать кассу. Ну, он им сейф отворил, да и все. На другой день снова пришли, стали пытать, нет ли других средств. Батя побожился, что касса — вот она, одна. Есть еще профсоюзная, но ее красные с собой увезли. Ну и все, больше на заводе никто и не появлялся.
— Ладно, все понял. Ну, я побежал.
— А можно мы с тобой? — заискивающим тоном спросил вдруг Гнатик. — Дюже хочется на разведчиков подывитися!
— Ну пойдем, небось не застрелят! — решил я, и мы побежали в плавни.
К моему изумлению, шалаш оказался пуст.
— И где они? — разочарованно протянул Коська, явно начиная считать меня завзятым брехуном.
Но тут из ракитника донесся тихий свист, шелест сухих стеблей, и появился первый красноармеец в тужурке. За ним и второй разведчик с карабином осторожно вышел из кустов, ведя Дору и Нюсю за руки. Я понял — услышав наше приближение по шуму листвы, они решили на всякий случай схорониться в кустах. Лодки тоже нигде не было видно — ее тоже спрятали.