— Ну? Что видел? Говори быстро! — тут же набросились они на меня с расспросами.
Я торопливо пересказал все: про раненых, про эшелон, про пулеметы в депо и, главное, на водонапорной башне, про отсутствие другой артиллерии.
Мужик слушал внимательно, кивая и переглядываясь с красноармейцем с карабином.
— Водонапорка, значит… А где она точно стоит? Сможешь показать?
Он достал из просторной деревянной кобуры, из которой торчала рукоять маузера, многократно сложенную карту — двухверстовку, обернул ее противоположной стороной, послюнявил синий химический карандаш:
— Вот пути, — сказал он, проводя черту. — Где башня?
Я взял протянутый мне огрызок карандаша и, как мог, схематично нарисовал расположение станции, депо и башню сбоку чуть от дороги.
— Вот тут, наверху, — ткнул я пальцем в изображение башни.
— Понятно, — сказал разведчик, убирая рисунок в сапог. Он встал. — Молодец, хлопче. Помог Красной Армии!
— Что думаешь? — обернулся он к своему напарнику.
— А что тут думать? — усмехнулся тот. — У григорьевцев любимый ход — въехать в город эшелоном и прямо со станции все и захватить. И они, верно, ждут от нас точно того же. Потому на станции и пушка, и пулеметы, а в городе — особенно-то никого и нет.
— Ну а мы зайдем с другой стороны! — жестко усмехнулся первый. — Ладно, пора нам отчаливать обратно. Давай сюда ялик!
Подтащили лодку, спрятанную в кустах,. Гнатик и Коська удостоились возможности помочь разведчикам спустить ее на воду.
— Ты, — обернулся ко мне матрос, — как наши войдут, найди меня в управе. Моя фамилия — Полевой. Нам такие ребята нужны. Борьба за освобождение мира от власти капитала только лишь начинается! Но пока сидите тут тихо, дождитесь окончания боя. Скоро все кончится.
Они быстро вскочили в лодку, взялись за весла, и вскоре скрылись из глаз за пеленой камыша и рогоза.
Я перевел дух. Всё кончено? Но отдаленные звуки выстрелов недвусмысленно намекнули, что мы все еще были в опасности.
Не прошло и часа, как до нас донеслись звуки боя. Сначала — частая, захлебывающаяся винтовочная стрельба со стороны города. Потом к ней присоединились редкие, но мощные удары — кажется, заработала та самая пушка с платформы. Через несколько минут послышался характерный, ни с чем несравнимый треск — та-та-та-та! Заработали пулеметы, много пулеметов с разных сторон. Где-то совсем рядом, у реки, тоже завязалась перестрелка.
Нюся и Дора заплакали. Я обнял их, пытаясь успокоить, но и мое сердце бешено колотилось. Красные начали штурм. Прямо сейчас решалась судьба Каменского.
И наша судьба тоже.
Глава 6
Грохот боя нарастал. Даже здесь, в плавнях, ощущался его яростный накал. Частая трескотня винтовок сливалась с заливистыми очередями пулеметов, которые, казалось, остервенело били со всех сторон. Где-то в районе станции тяжело ухала 122-х миллиметровая гаубица григорьевцев, красные ей отвечали не так мощно, но часто — видимо, у них были трехдюймовки. Даже в плавнях шум боя поражал воображение — представляю, что творилось в городе! Нюся и Дора, дрожа от ужаса, забились в самый дальний угол шалаша, закрыв уши руками. Я сидел рядом, мысли лихорадочно метались. Как там дома? Где сейчас отец, мать, Вера, Яша? Успел ли отец вернуться с завода? Догадались ли они укрыться в погребе? А дед Мазалёв? Он-то наверняка был там, на станции, в самой гуще этого пекла, а я даже не мог предупредить его. Что с ним теперь сталось?
Вдруг в проеме шалаша показались взъерошенные головы моих приятелей. Они, видимо, проводили разведчиков и не стали возвращаться домой, возбужденно вслушиваясь в звуки боя.
— Лёнька, слышишь, как лупят⁈ — глаза Гнатки горели диким огнем. — Вот это пальба! Пошли подивимся! Хоть одним глазком!
— Ты с ума сошел⁈ — прошипел я. — Там стреляют! Пропадёшь ни за что, пристрелят, как куропатку! Опять же, этих, — я кивнул на тревожно вслушивавшихся в звуки боя еврейских детишек, — на кого нам оставить?
— Та ладно тебе! Мы ж осторожно! С бугра одним глазком глянем, и назад! — Костик, обычно более рассудительный, тоже поддался азарту. — Там же наши! Красные григорьевцев бьют!
— Нечего там смотреть! Как настоящий бой начнется — там головы не подымешь! — попытался воззвать я к их разуму, но тщетно.
— Ааа, боишься просто! — презрительно скривился Гнашка. — Слабо тебе с нами пойти! Ладно, пошли, Костька, без него!