— Пойдем, Лёнька, пройдемся? — предложил Гнатка после паузы. — Узнаем, как там остальные наши? Как Козлик Зданович? Как другие ребята с Нижней колонии? Хоть посмотрим, что в городе делается.
Пройтись… Увидеть все своими глазами? Это было рискованно, но и необходимо. Мне нужно было понять, где я, что представляет из себя это Каменское, эта жизнь.
— Пойдемте, — согласился я, вставая из-за стола.
— Куда⁈ — строго спросила мать, преграждая мне дорогу. — Лежать тебе велено! На улицу — ни ногой! Отец сказал! Слышал, что творится⁈
— Мам, ну я осторожно! Мы недалеко! — попытался возразить я.
— Никаких «осторожно»! Сиди дома! — отрезала она тоном, явственно дававшим понять: спорить бесполезно. Друзья разочарованно вздохнули и, пообещав зайти завтра, ушли.
Я проводил их взглядом, а потом решительно направился в свою комнату. Мать, решив, что я смирился, вернулась к своим делам. Я подождал несколько минут, прислушиваясь. Улица за окном казалась притихшей. За стенкой вновь заревел Яшка, мать начала его утешать… Сейчас!
Быстро натянув штаны и рубаху, что висели на стуле, я подошел к окну. Оно выходило на заросший бурьяном переулок. Окно находилось совсем невысоко от земли.
Я осторожно приоткрыл раму. Скрипнула! Я замер. Тихо… Тогда я перекинул одну ногу, потом другую и легко спрыгнул на землю. Момент — и я уже за сараем, крадучись пробираюсь к калитке на улицу. Свобода! Опасная, неизвестная, но такая необходимая сейчас свобода познания нового мира. Друзья, наверное, уже ушли далеко, но я их догоню. Или просто пройдусь сам. Пора было начинать жить эту новую, чужую, страшную, но такую многообещающую жизнь.
* — плавни — поросшие осокой и тростником топкие берега рек.
Глава 2
Выскользнув за сараем на пыльный, заросший лопухами переулок, я на мгновение замер, оглядываясь по сторонам. Прислушался, не хватились ли меня. Нет, все по-прежнему: из открытого окошка слышался Яшкин рёв, перемежающийся материнскими увещеваниями. На улице тоже было тихо: лишь где-то вдалеке лениво переругивались собаки, да откуда-то сверху, со стороны города, нет-нет да и раздавался одиночный выстрел, пьяный крик или залихватский посвист. Пахло пылью, теплым деревом нагретых солнцем заборов и неизбывным деревенским духом — навозом, дымом печных труб и цветущей акации. Короче, все нормально — побег удался!
Но тот передо мной сразу же встала новая проблема: куда идти? Эти мальчишки, Гнатка и Костик, наверняка уже убежали далеко. Попробовать догнать? Но куда они направились? Где он обычно гулял? Куда бегал с друзьями? В голове было пусто. Я попытался напрячь воображение, вызвать хоть какие-то обрывки воспоминаний этого тела, Лёньки, но память молчала, как партизан на допросе: ни знакомых маршрутов, ни любимых мест. В общем, как не пытался я вызвать в голове хоть какие-то образы зданий, схему расположения местных улиц, ровным счётом ничего у меня не вышло. Ладно, пойдем напрямик, куда глаза глядят. Городок вроде небольшой к тому же топографическим кретинизмом я, вроде бы, никогда не страдал.
Выйдя на середину проулка, я вновь оглянулся. Узкий, стиснутый с двух сторон покосившимися плетнями, усыпанный высохшими коровьими лепешками прогон шел с одной стороны на понижение — и там, вдали виднелась лента широкой реки — а с другой стороны взбиралась по косогору вверх. По левую руку вдали над камышовыми, соломенными и железными крышами приземистых домов возвышались многочисленные кирпичные трубы крупного завода. Мгновение помедлив, я выбрал путь, ведший в гору, справедливо рассудив, что центр городка находится явно не в реке.
Вскоре я выбрался на проулок пошире, вымощенный рыжим заводским шлаком. Здесь в утопающих в зелени участках стояли домики побогаче: все одинаковые, как один, крытые крашенным в зеленый цвет фальцевым железом. Удивительно, но тут стали попадаться деревянные столбы с характерными белыми фарфоровыми изоляторами и проводами. На этой улице имелось электричество.
Пыльный переулок привёл меня на железнодорожные пути. Взобравшись на насыпь, я оглянулся и обалдел от открывшегося простора: широченная река, настолько широкая, что противоположный берег едва просматривался в беловатой дымке. Где-то вдали, деловито пыхча черным дымом, по водной глади полз паровой буксир, тащивший длиннющую приземистую баржу.
«Что это? Волга? Днепр? Дон? Нет, Дон я видел — он поуже будет, и берега не такие крутые. Вернее всего — Днепр…»
— Лёнька! Эгегей! — ветер вдруг донёс до меня отдалённый мальчишечий крик.
Повернувшись в сторону, откуда до меня донесся этот зов, я увидел Гнатика и Костю. Они в паре сот метров в стороне что-то делали на железнодорожном пути. Костя, завидев меня, махал рукой.