— Представляете, — говорил я, и мой голос звенел от собственного энтузиазма, — мы не просто будем учиться, но одновременно — творить! Создавать то, чего еще не было! И это будет не просто курсовой проект, не просто диплом. Это — реальный вклад в индустриализацию, в укрепление мощи нашей советской Родины!
Слух о моих разговорах, о моих идеях быстро разнесся по училищу. Когда на следующий день я отправился к секретарю нашей факультетской ячейки, он уже был в курсе дела.
— Слышал я, Брежнев, ты народ будоражишь, — с усмешкой сказал он. — Про станки советские агитируешь!
— Агитирую, — кивнул я. — Дело-то нужное!
— Что ж, идея правильная, по-большевистски. Только разговорами делу не поможешь. Нужна организация.
— Вот я и хочу предложить, — сказал я, — на ближайшем комсомольском собрании вынести на обсуждение вопрос о создании при нашей ячейке… скажем, «Бюро Малой Механизации». Или «Опытно-конструкторского бюро пролетарского студенчества».
Секретарь задумался.
— Звучит, — сказал он. — Звучит громко. А главное — правильно. Ладно. Готовь доклад. Выступишь на собрании. Посмотрим, что из этого выйдет. Только давай где-то через недельку: пока тут у нас начало занятий, пока то, пока се… В общем не до собраний нам сейчас. Хорошо!
Действительно, наступило первое сентября и в училище начались занятия.
Нас, студентов второго курса, разбили на бригады. Система была проста: пять-шесть человек объединялись в один маленький коллектив, который должен был вместе выполнять все учебные задания в течение семестра.
Меня, как старосту группы и уже известного активиста, без лишних разговоров назначили бригадиром. В мою бригаду вошли: Андрей, мой сосед по комнате, основательный и надежный парень; еще двое ребят-рабочих, пришедших с рабфака, — молчаливый Петр и вертлявый, языкастый Сенька; и одна девушка, Шура, невысокая полноватая блондинка, застенчивая и тихая.
В сущности, в бригадной системе обучения для меня ничего нового не было: в ХТИ нас учили точно также. В ней, в общем то, есть свои преимущества, но раскрываются они только при грамотной организации. И я решил подойти к организации учебного процесса так же, как и к любому другому делу, — системно.
— Значит так, товарищи, — сказал я, собрав свою бригаду в первый же вечер в нашей комнате. — Учиться будем по-научному. Никакой анархии и самодеятельности. А для этого надо распределить обязанности. Андрей, ты у нас самый усидчивый. Отныне твоя задача — библиотека. Ищешь всю необходимую литературу по нашему заданию, составляешь конспекты. Петр, ты ходишь на лекции. У тебя почерк хороший, так что пиши подробный конспект, чтобы ни одно слово профессора зря не пропало. Сенька, ты у нас парень бойкий, с языком. Твоя задача — добывать информацию. Узнавать у старшекурсников, какие вопросы будут на зачете, какие темы самые сложные. Плюс — подменяешь Петра. А ты, Шура, ты будешь сводить все наши материалы воедино, оформлять чертежи. Я же, как бригадир, беру на себя общее руководство и решение самых сложных задач!
Поначалу все шло гладко. Но уже через неделю стало ясно, что наша бригада, как и любой другой коллектив, состоит не только из «локомотивов», но и из «попутчиков» и «тормозных вагонов».
Первой проблемой стала Шура. Она была очень старательной, но материал давался ей с огромным трудом. Она часами сидела над учебниками, ее губы беззвучно шевелились, но я видел в ее глазах панику и отчаяние. Она просто не понимала всех этих формул, всех этих законов термодинамики. Ее чертежи были полны ошибок, а в расчетах она путалась. Пришлось серьезно поговорить! Впрочем, девушка и сама знала про свои косяки:
— Я… я не могу, Леня, — говорила она мне со слезами на глазах. — Я глупая, наверное.
— Не глупая, — успокаивал я ее. — Просто тебе нужно больше времени. Давай так: мы с Андреем попеременно будем с тобой заниматься по вечерам, объяснять, что непонятно.
Второй проблемой оказался Петр. Он почти не появлялся в училище.
— Я работаю, Леня, — оправдывался он, когда я ловил его в общежитии. — На стипендию не прожить, а мне семью кормить надо. У меня в деревне мать и трое сестер!
Я понимал его, но и мириться с тем, что он совсем не участвует в работе бригады, не мог.
Но самой большой головной болью был Сенька. Этот вертлявый, языкастый парень, пришедший с рабфака, откровенно филонил. Он сбегал с лекций, не выполнял никаких поручений, а вечерами пропадал где-то в нэпманских пивных.
— Сенька, где конспект по теории механизмов? — спрашивал я его.
— Ой, Ленька, замотался, забыл, — врал он, не краснея. — Завтра принесу.