Второе — копирование! Мы будем брать лучшие иностранные образцы, разбирать их до винтика, изучать и создавать на их основе наши, советские, еще более совершенные машины! И эти образцы уже стоят в нашей мастерской — бери и изучай!
И третье — проектирование! Мы будем разрабатывать новые, наши собственные станки, которые не будут уступать заграничным!
— А деньги где взять? — раздался скептический голос.
— Правильный вопрос! Ответ такой — «война кормит войну»! Если мы будем работать не «в стол», а по реальным заказам от заводов, то денег у нас будет в изобилии! Ну, то есть, завод дает нам заказ и оплачивает материалы — а мы даем ему готовый станок или приспособление. И студенты, вместо того чтобы таскать мешки на Сортировочной, будут получать за свой инженерный труд настоящие, хорошие деньги!
Я обвел взглядом аудиторию. Глаза у ребят горели.
— Товарищи! Хватит спорить о тряпках! Давайте делать дело! Давайте докажем, что комсомол Бауманки — это не говорильня, а настоящий штаб технической революции! Дадим стране советский станок!
Когда я закончил, зал взорвался аплодисментами. Ребята вскакивали с мест, кричали: «Правильно!», «Даешь советский станок!». Казалось, еще мгновение — и они все, как один, ринутся в мастерские, чтобы начать строить новую индустриальную эпоху.
Я сошел с трибуны, уверенный в успехе. Теперь слово было за секретарем ячейки. Я ждал, что он сейчас подхватит этот порыв, поддержит, призовет к действию.
Сергей Аркадьевич не спеша вышел на трибуну. Лицо его… не обещало ничего доброго.
— Товарищи, — начал он своим ровным, спокойным голосом. — Предложение товарища Брежнева, безусловно, очень интересное. И, я бы сказал, идейно выдержанное. Стремление помочь стране, укрепить ее промышленную мощь — это то, что отличает настоящего комсомольца.
Он сделал паузу, обводя зал взглядом.
— Но, — продолжил он, и в его голосе появились нотки сомнения, — мы не должны поддаваться эмоциям. Мы должны подходить к любому делу по-большевистски. То есть, взвешенно, расчетливо и политически правильно.
Я насторожился.
— Идея создать свое конструкторское бюро — это, конечно, прекрасно. Но давайте посмотрим правде в глаза. Кто будет этим заниматься? Наши профессора? Но они и так загружены лекциями, научной работой. У них нет времени на ваши… эксперименты. Студенты? Но главная задача студентов — учиться! Грызть гранит науки! А не отвлекаться на посторонние дела. Строить станки — это дело рабочих, дело заводов. А наше дело — стать грамотными инженерами, чтобы потом прийти на эти заводы и руководить. Опять же, вот это предложение — копировать импортные станки. Ну вот разберем мы оборудование наших мастерских — а на чем же мы, товарищи, учиться будем? Да и сможем ли обратно собрать то, что разобрали?
В зале раздались скептические смешки.
— Так что, товарищи, — продолжал Ланской, — я думаю, нам не стоит торопиться. Идею товарища Брежнева нужно изучить, обдумать, согласовать…
Он говорил еще долго. Говорил правильные, казенные слова о необходимости учиться, о планах, об отчетности. И я видел, как постепенно гаснет энтузиазм в глазах ребят, а их горячий порыв тонет, увязает в этом липком, бюрократическом болоте.
Когда собрание закончилось, я был в полном недоумении. Что это было? Почему он так холодно, так формально отнесся к идее, которая вызвала такой живой отклик у всех остальных?
— Слушай, Вась, — спросил я своего соседа, когда мы вместе шли по коридору из аудитории в сторону общежития. — Я что-то не пойму нашего секретаря. Идея-то, вроде, хорошая, все загорелись. А он ее, по сути, «замылил». Почему?
Василий покосился на меня, усмехнулся.
— Эх, Леня, Леня. Провинция ты, хоть и с головой. Аппаратных игр не понимаешь!
— Каких еще игр?
— А таких, — он понизил голос. — Ты думаешь, ему твоя идея не понравилась? Не-ет! Понравились, еще как. Зато ему не понравился ты.
— Я? — удивился я. — Чем же?
— А тем, что ты его подсиживаешь, — просто ответил Василий.
— Как это — «подсиживаю»⁈
— А вот так. Ты кто такой? Приехал из Харькова, с блестящей характеристикой, с путевкой из ЦК. Сразу старостой стал. В Харькове был секретарем всего института. Опять же, вышку эту свою затеял, на весь Союз тогда прогремел. Теперь вот — приехал, без году неделя, и вот, со станками лезешь. Понимаешь, что получается? Ты отбираешь у него инициативу, становишься самым заметным, самым активным комсомольцем на факультете. А Сергей, он хоть и парень неплохой, но своего не упустит! Ну и, понятно, опасается — а ну как на следующих выборах ячейка выберет не его, а тебя! Вот и тормозит все твои начинания, чтобы ты, значит, не слишком-то высовывался. Понял теперь?