Я встал, с трудом держась на ватных ногах.
— А… а что с моим делом?
— Дела нет, — отрезал он. — Было недоразумение. Теперь оно разъяснилось. Все. Иди!
Я вышел из кабинета, шатаясь. Бочаров вышел вместе со мной. Мы шли по гулким коридорам, и я все еще не мог поверить в то, что произошло.
Через четверть часа мы шли по ночным, пустынным улицам Москвы. После спертого, казенного воздуха тюрьмы, морозный, колючий ветер казался пьянящим, как самое дорогое вино. Я жадно вдыхал его, и голова немного кружилась.
— Как… как вы меня нашли, товарищ Бочаров? — спросил я, нарушив молчание.
Бочаров, шагавший рядом, заложив руки за спину, хмыкнул.
— Нашли-то быстро, документы твои у них, — он кивнул в сторону Лубянки, — были. Но вот вызволить… Тут стена глухая. Говорят: «оппозиционер, есть свидетели». А потом… потом мне помогли.
— Кто?
— Девушка твоя, из Харькова, — ответил он. — Лида. Упрямая, надо сказать, девчонка.
Он рассказал мне, как она, не найдя меня, не успокоилась, не уехала обратно. Как она обошла все общежития, всех наших общих знакомых, собирая по крупицам информацию о том, кто был на том злополучном собрании. Как она нашла тех ребят, что слышали мое выступление, и буквально заставила их пойти в партком и дать свидетельские показания.
— Она, знаешь ли, такой шум подняла, — говорил Бочаров с ноткой невольного уважения в голосе. — Подняла на уши всю нашу институтскую организацию. С ее помощью мы за два дня собрали десяток письменных показаний, подтверждающих, что ты на том собрании не поддерживал Троцкого, а, наоборот, спорил с ним, отстаивал линию партии.
— А Ланской?
— А что Ланской? — усмехнулся Бочаров. — Против десятка свидетелей, да еще и с моей поддержкой, его кляуза лопнула, как мыльный пузырь. Когда я принес эти бумаги следователю, тот понял, что дело шито белыми нитками. А дальше — уже было делом техники.
Мы подошли к моему общежитию. В окне моей бывшей комнаты горел свет.
— Она там, — сказал Бочаров. — Уже третьи сутки тебя ждет, волнуется.
Он остановился.
— Ты вот что, Леонид. Ты эту девушку… цени. Такие сейчас — на вес золота. Верная. Боевая. За такого, как ты, и в огонь, и в воду пойдет. Не обижай ее!
Он крепко пожал мне руку и, не прощаясь, зашагал прочь.
Я поднялся по темной лестнице и открыл дверь.
Ребята из моей комнаты — Вася, Миша — пили чай за столом. Лида сидела с ними, подперев голову руками. Услышав звук открывающейся двери, она вздрогнула, подняла голову.
— Во, Лёнька пришел! — радостно приветствовал меня Василий. — Где пропадал, бродяга?
Лида, увидев меня, вскрикнула и опрометью бросилась ко мне; обняла, уткнулась лицом в мое старое разодранное пальто, и зарыдала.
— Леня… живой… ты живой…
Я гладил ее по волосам, по вздрагивающим плечам, и чувствовал, как тает лед в моей душе. Все это время, пока я был там, в этом аду, она была здесь, боролась за меня. Не спала, не ела, бегала, искала, убеждала. Она, эта тихая, скромная девушка, оказалась настоящим бойцом, боевой подругой.
Тихонько скрипнула дверь — это ребята на цыпочках покинули комнату, выскочив в прокуренный общий коридор. Я гладил ее вздрагивающие плечи и думал о том, что все мои расчеты, все мои планы о карьере, о том, что любовь — это помеха — все это была чушь. Главное — не это. Главное — это когда есть человек, который ждет тебя, который верит в тебя, который готов ради тебя на все. И где я еще найду такую? Такую преданную, такую верную, такую отчаянно смелую.
Я понял, что не имею права ее предавать. Ни ее чувства, ни ее веру.
Когда она немного успокоилась, я усадил ее за стол, налил чаю.
— Ну, рассказывай, — сказал я, беря ее за руки. — Как ты? Как учеба?
— Учеба… — она махнула рукой. — Все хорошо. Только я… я, наверное, не буду больше в Харькове учиться.
— Почему?
— А зачем? — она посмотрела на меня своим прямым, серьезным взглядом. — Ты же здесь, в Москве. А я… я хочу быть с тобой.
— Но, Лида, как же институт?
— А я сюда переведусь, — просто ответила она. — Если это возможно, конечно.
Я смотрел на нее, на ее решительное, любимое лицо, и улыбался.
— Возможно, Лида, — сказал я. — Все возможно. Я поговорю с Бочаровым, с ребятами в комитете. Устроим. Переведем тебя к нам, в Бауманку. Будешь грызть гранит науки вместе со мной. Согласна?