— Что это за полупроводники такие? — не выдержал Ежов, хоть и сказал это холодно и спокойно. — Откуда, товарищ Брежнев, вам знать, что за ними «будущее»?
— Устройство товарища Лосева «кристадин» основано как раз на принципе работы полупроводников. Оно в разы меньше по габаритам, чем современные рации. И не сложно предположить, что небольшая «карманная» рация будет намного востребованнее, чем большой деревянный ящик. Для тех же самолетов размер и вес оборудования крайне критичен.
После моего ответа новых вопросов уже никто не решился задавать. К тому же я назвал не просто имена. Это была заявка на создание «команды мечты», советского аналога будущего Массачусетского технологического института. Я собирал вместе теоретиков и практиков, маститых академиков и молодых гениев.
— Наполнить факультет, — продолжал я, — мы можем лучшими студентами, энтузиастами из кружков Осоавиахима, радиолюбителями, которые уже сейчас на голом энтузиазме собирают приемники и передатчики. Мы дадим им в руки систематические знания и откроем дорогу в большую науку и промышленность. Это безусловно увлеченные, мотивированные люди — наверняка немалая часть из них пойдет в будущем в преподавательский состав училища и аспирантуру. А наше народное хозяйство получит десятки высококлассных, дипломированных специалистов в радиоделе!
Мое выступление произвело эффект. Особенно последняя его часть. Наполнить факультет — значит, получить возможность продвинуть туда и своих людей. Да и план был конкретен, кандидатуры — безупречны, цель — стратегически важна. После короткого обсуждения моя инициатива получила предварительное одобрение. И — вуаля: мне было поручено подготовить детальный проект постановления ЦК!
Успешный запуск ЭНИМС и одобрение идеи радиотехнического факультета имели и обратную сторону. В коридорах на Старой площади на меня стали смотреть не просто с завистью, а с хищным интересом. Я дал толчок для двух работающих, перспективных и, что самое главное, «понятных» для аппаратного контроля проекта. Теперь они выглядели как лакомые куски, которые можно было «переподчинить».
Попытки «отжать» у меня кураторство над ЭНИМС начались с самого начала, и теперь стали более изощренными. Мой непосредственный начальник Ежов и его окружение начали действовать. То вдруг на стол Молотова ложилась докладная записка о «необходимости усилить партийный контроль над институтом» с предложением создать специальную комиссию (разумеется, под руководством одного из его людей). То возникала идея «передать ЭНИМС в ведение профильного отдела Наркомтяжпрома для лучшей координации с промышленностью», что фактически выводило его из-под моего прямого влияния.
Это была классическая аппаратная игра. Пока проект был на стадии идеи и организации, он никому не был нужен — слишком много хлопот и ответственности. Но как только механизм заработал, как только пошли первые результаты и отчеты об успехах — тут же нашлись желающие прийти на все готовое. Курировать успешный институт — что может быть лучше? Сиди в кабинете, читай отчеты, докладывай наверх об успехах, получай благодарности и ордена. Вся черновая работа сделана, остались одни сливки.
Я понимал, что постоянно отбиваться от этих атак — проигрышная стратегия. Рано или поздно они бы нашли способ меня обойти. Нужно было не защищаться, а нападать. Точнее, предложить им другую, еще более жирную и аппетитную добычу, чтобы они переключили свое внимание.
И такая добыча вскоре возникла на горизонте — самолетостроение.
В отличие от станкостроения, которое я, по сути, создавал с нуля как системное направление, авиационная промышленность уже существовала. Но находилась она в состоянии первобытного хаоса: это был натуральный клубок амбиций, интриг и гениальных прозрений. Десятки конструкторских бюро и групп — Поликарпова, Туполева, Григоровича, молодых Яковлева и Ильюшина — боролись друг с другом за ресурсы, за производственные мощности, за благосклонность военных и партийного руководства.
Не было единого плана, единых стандартов. Каждый конструктор считал свой проект гениальным и единственно верным. Они были вынуждены сами, как заправские снабженцы, «выбивать» для себя моторы, металл, станки. Побеждал зачастую не тот, чей самолет был объективно лучше, а тот, у кого оказывалась «лапа волосатее» в Наркомате или в штабе ВВС. Туполев, пользуясь своим огромным авторитетом и связями, мог получить для своего ЦАГИ лучшие ресурсы, в то время как Поликарпов, несмотря на свой талант, перебивался с хлеба на воду. Это приводило к дублированию, распылению сил и тому, что отличные проекты годами лежали под сукном.