Она вспыхнула, густо покраснев, но не опустила глаз. В ее взгляде была смесь смущения, радости и какой-то твердой решимости. Она прошла через многое, чтобы быть здесь, со мной, и отступать не собиралась.
— Хорошо, Леня — просто сказала она. — Только, чур, без глупостей.
За несколько дней моя холостяцкая берлога преобразилась. Исчезли разбросанные вещи, на окне появилась чистая занавеска, на столе — скатерть, а по вечерам в комнате пахло не табаком, а чем-то уютным, домашним. Лида, с ее природной аккуратностью и хозяйственностью, быстро навела порядок, не меняя ничего по сути, но вдохнув в это казенное пространство жизнь.
Ее зачисление на только что созданный радиотехнический факультет прошло гладко — помогли и ее блестящие знания, и моя негласная протекция. И вот, когда все формальности были улажены, когда она официально стала студенткой МВТУ и моей соседкой, я решил, что пришло время для серьезного разговора.
Вечером, когда за окном сгущались синие московские сумерки, а в комнате горела лишь моя настольная лампа с зеленым абажуром, я сел напротив нее.
— Лида, нам нужно поговорить, — начал я.
Она вопросительно посмотрела на меня.
— Я хочу, чтобы ты понимала, чем я занимаюсь. Я не просто строю карьеру, Лида. Главная моя цель — изменить эту страну. Сделать ее сильной, великой, такой, чтобы никто и никогда не посмел на нее напасть. Чтобы больше не было ни гражданских войн, ни голода, ни разрухи. Это огромная, почти невозможная задача. И в одиночку мне ее не одолеть. Мне нужны свои люди. Абсолютно преданные, надежные. Те, кому я могу доверять как самому себе.
Я взял ее руку.
— Ты — первая в этом списке, мой самый верный союзник. Твои глаза и уши в Бауманке, в студенческой среде, будут для меня важнее докладов любого секретаря. Ты должна знать все, что там происходит, кто чем дышит, какие настроения у молодежи, у будущих инженеров и конструкторов. Ты будешь моим доверенным лицом, моей опорой. Это не просто учеба, это будет твоя партийная работа. Тяжелая и ответственная. Ты готова к этому?
Она долго молчала, глядя на меня своими серьезными, ясными глазами. Я ожидал удивления, вопросов, может быть, даже испуга. Но ее ответ поразил меня.
— А я и не сомневалась, Леня, — тихо сказала она. — Я еще тогда, в Каменском, когда ты, совсем мальчишка, устроил взрыв бронепоезда, поняла, что ты не такой, как все: ты не будешь сидеть сложа руки и ждать, пока за тебя все решат. Уже тогда я знала, что у тебя будет большая цель. И я всегда хотела быть рядом, чтобы помочь. Так что я согласна. Я буду твоей опорой во всем!
Я чувствовал, как бешено колотится сердце. Я, командовавший людьми, решавший судьбы заводов, говоривший со Сталиным, сейчас волновался, как неопытный гимназист.
— Я не знаю, умею ли я любить так, как пишут в книгах. Та жизнь, что была у меня… она разучила меня говорить простые слова. Но я знаю, что люблю тебя, что хочу быть с тобой. Такая верность… Абсолютная, до последнего вздоха. И я верен тебе, Лида. Больше, чем партии, больше, чем самой великой идее. Потому что ты… ты и есть моя главная идея. Мой единственный настоящий товарищ.
Ее пальцы чуть дрогнули в моей руке.
— Я не обещаю тебе спокойной жизни. Скорее всего, она будет трудной и опасной. Но я обещаю, что в этой битве, которую я затеял, ты никогда не будешь одна. Я никогда тебя не предам. Душа с меня вон, если я тебя чем обижу.
Она подняла на меня глаза, и в их глубине блеснули слезы. Но это были не слезы слабости.
— Я все давно решила, Леня, — тихо ответила она. — Я люблю тебя, очень — очень люблю. И я боюсь только одного — очутиться в этой жизни без тебя.
Обняв, я притянул ее к себе. Ее гибкое, сильное тело подалось навстречу. Я чувствовал запах ее волос, ее теплое дыхание. Жгучий, как удар тока поцелуй навсегда скрепил решение, что мы приняли теперь без всяких свидетелей и бумаг.
В жизни, полной борьбы и одиночества, я не знал, что бывает такая радость — чувствовать родное плечо рядом, знать, что ты не один. Что есть человек, который верит в тебя безоговорочно.
Поздно ночью мы стояли у окна, глядя на огни далекого города. Мы не спали, боясь пропустить, упустить эти драгоценные минуты тишины перед новыми испытаниями.
В общем, «без глупостей» не обошлось. А через две недели после этого разговора мы вместе стояли на гулком перроне Курского вокзала, в ожидании поезда из Днепропетровска. В Москву приезжал Костя Грушевой. И Лида, стоявшая рядом, крепко держала меня под руку, уже как полноправная хозяйка в моей жизни и соратник по борьбе.