Глава 15
Днепропетровский поезд — паровоз серии «Щ» с размашистой звездой на передней части котла и с десятком вагонов — прибыл на Курский вокзал, зашипев паром и окутав перрон густым облаком. Мы с Лидой стояли чуть поодаль, всматриваясь в высыпавшую из вагонов толпу. И вот среди десятков одинаковых, уставших с дороги лиц я увидел его. Костя вырос, повзрослел, но при этом почти не изменился — та же вихрастая шевелюра, серьезное лицо, чуть курносый нос, только вместо гимназической фуражки на голове теперь была простая кепка, а в руках — фанерный чемодан, для верности перевязанный бечевкой.
— Костя! — крикнул я, и он, оглядевшись, увидел нас.
Его лицо мгновенно расплылось в широкой, радостной улыбке. С грохотом бросив чемодан на перрон, он кинулся нам навстречу, расталкивая толпу.
— Ленька! Здарова! — и сжал меня в объятиях так, что захрустели кости. — А я уж думал, не найду тебя тут! Народищу то, народищу!
— Да ладно, куда бы я делся! — рассмеялся я, хлопая его по спине. — А я не один. Узнаешь?
Я шагнул в сторону, и Костя увидел Лиду. Он замер на полуслове, его глаза округлились от изумления.
— Лида? Ты⁈ Какими судьбами⁈
— Здравствуй, Костя, — улыбнулась девушка. — Вот, тоже в Москву перебралась, учиться.
— Ну, дела-а-а, — протянул Костя, смущенно пожимая ей руку. — Вся наша каменская гвардия в сборе! Надо же! А я и не знал…
— Не вся. Игнат-то как?
Мы вышли на привокзальную площадь, и Москва обрушилась на Костю всей своей мощью и шумом. Даже после Днепропетровска тут было на что посмотреть: и вот, мой верный товарищ завороженно пялился по сторонам, как деревенский парень, впервые попавший в большой город.
— Гляди-ка, «Форд»! Настоящий! — с детским восторгом воскликнул он, показывая на проехавший мимо черный автомобиль. — А вон еще один, «АМО»! И трамваи-то, трамваи какие! Двухэтажные! У нас в Днепре таких и не видали. Слушай, Лень, а ты Маяковского живьем видел? Говорят, он тут по улицам ходит, высоченный, как башня. А на балет «Красный мак» ходил? У нас все газеты уж так его расхваливали!
— Маяковского видел, а на балет вместе сходим, — рассмеялся я. — Все посмотрим, везде побываем, повсюду успеем! Поехали, инженер. Пока на заводе тебе комнату не выделили, поживешь у нас!
Мы взяли такси, и Костя всю дорогу до Тверской не умолкал, делясь своими впечатлениями, которые били через край. Как и все мы, он был полон энтузиазма, молодой энергии, веры в светлое будущее, и эти его настроения передавалось и нам. Даже мне…
Когда мы вошли в подъезд «Пятого Дома Советов», Костя присвистнул.
— Ничего себе домик! Мрамор, лепнина… Это что, бывшая гостиница?
— Она самая, — кивнул я. — Теперь тут ответственные работники живут.
Мы поднимались по широкой лестнице, и Костя с любопытством разглядывал все вокруг. В этот момент нам навстречу спускался невысокий, плотный человек в сером полувоенном кителе, с пузатым портфелем, бросивший на нас короткий взгляд и сухо мне кивнувший.
— Кто это? — шепотом спросил Костя, когда мы разошлись. — Вид такой важный, как у наркома.
— Почти, — усмехнулся я. — Это Маленков. Работает в аппарате ЦК. Считай, один из помощников самого Сталина.
Костя вытаращил глаза и даже оглянулся. Мы прошли по нашему коридору, и я кивнул на одну из обитых темным дерматином дверей.
— А вот за этой дверью, представь себе, живет Бухарин.
— Сам Бухарин⁈ — прошептал Костя, и в его голосе был священный трепет. — Да я же его статьи в «Правде» наизусть учил!
— Он самый. Правда, сейчас он уже «не торт», — добавил я вполголоса.
Мы вошли в нашу комнату. Костя оглядел ее, скромную, но уже уютную благодаря Лиде, и с облегчением поставил свой фанерный чемодан на пол.
— Ну, Ленька, ты даешь! — сказал он, с восхищением глядя на меня. — Живешь в таких хоромах, в одном доме с вождями, здороваешься с ними за руку… Как тебе это удалось?
— Долгая история, Костя, — улыбнулся я. — Завтра расскажу. А сейчас — ужинать и отдыхать. У тебя впереди большая жизнь. И начнется она здесь, в Москве.
Вечером, когда схлынули первые восторги, а Москва за окном зажгла свои редкие огни, мы втроем сидели за столом в нашей маленькой комнате. Лида разливала чай, а Костя, немного освоившись, рассказывал о жизни в Каменском, о том, что изменилось за те годы, что меня там не было.
— Завод-то наш снова дымит вовсю, Лень, — с гордостью говорил он. — После разрухи подняли, восстановили. Конечно, не то, что при старом режиме, но доменные печи работают, металл дают. Пятилетка!