За столом зашел разговор о главном нововведении года — «непрерывке»: пятидневной неделе, где выходные «плавают», отрывая людей друг от друга, ломая привычный уклад.
— Эксперимент интересный, только вот народ ропщет, — заметил Мельников, обращаясь к Бочарову. — Семьи в разные дни отдыхают, в гости сходить — целая проблема. Вот ты представь: ты работаешь по «желтому» графику, а жена твоя — по «зеленому». Вы же никогда даже не встретитесь! Производительность вроде повысилась, а отношения людей страдают. Социальная ткань рвется!
— Партия видит дальше, Василий Андреевич, — степенно отвечал Бочаров. — Это удар по старому быту, по пьянству в воскресные дни, по походам в церковь. Создается новый тип человека, для которого труд — праздник!
Костя, мой друг Костя, скептически хмыкнул.
— На заводе проще говорят, Лёнь: и вкалывать, и отдыхать лучше всем вместе. А то как будто вечно на смене! — негромко сказал он мне.
Вечер удался. При мне завязывались нити разговоров, люди знакомились, находили общие интересы, темы для бесед… Вот Бочаров и Мельников толкуют о каких-то тонкостях при работе с товарищами из регионов; там Суздальцев с горящими глазами доказывает что-то Маленкову. Тот поддакивает ему, понимающе кивает, изредка бросая взгляд в мою сторону, а его супруга завела светскую беседу с женой Мельникова. Похоже, мой план сработал. Люди, которых я свел, начали узнавать друг друга в неформальной, почти праздничной обстановке. Они перестали быть просто фамилией в записной книжке. Они становились командой. Кланом.
Периодически мы удалялись на перекуры. Да, решение начать курить было вынужденным, ведь во время перекура можно завести неформальное общение, когда подчас легко и быстро решаются важнейшие вопросы. Курил я, угадайте что? Да-да, Герцеговину Флор. Кажется, в психологии это называется «отзеркаливанием» — люди склонны проявлять симпатию к тем, кто копирует их поведение. Разумеется, я знал, что курить вредно. Но, имея дело со Сталиным, все равно станешь пассивным курильщиком. А не пережить 37-й год было бы для меня еще вреднее…
И вот, когда мы с Костей вошли в гулкий холодный коридор покурить, он сказал:
— Я Игнату написал, как ты велел. Он, в принципе, не против перебраться сюда, в Москву. Руки у него на месте, мозги тоже есть, так что здесь бы он не пропал. Только одно «но»…
— Какое?
— Семью он не бросит. У него же родители умерли, и теперь брат с сестрой на руках остались, он их из детдома забрал, как на ноги встал. Один кормилец. Говорит, если ехать, то только всем вместе. А это ведь комната нужна, прописка на всех…
Я бросил взгляд в темное окно, на редкие огни заснеженной Москвы. Семья. Это было правильно. Это было по-человечески. Человек, который не бросает своих, — именно такие мне и были нужны.
— Устроим, — сказал я твердо. — Передай Игнату, чтобы собирались вскоре. Найдем и комнату, и работу. Все устроим.
Мы вернулись в зал. Вечер был в разгаре. Маленков поднял рюмку и, глядя прямо на меня, произнес тихий, но отчетливый тост:
— За Экспериментальный научно-исследовательский институт металлорежущих станков. И за его руководителя, товарища Брежнева, который умеет не только мечтать, но и воплощать мечты в металле. За людей дела!
Все зашумели, задвигали стульями. Я поднял свою рюмку, встречаясь взглядом с Маленковым. Интересно, чего он меня «обхаживает»? Наверное, его жена опять придумала какую-то хитрую комбинацию.
Шампанское в граненых стаканах давно выдохлось, и воздух, сгустившийся от табачного дыма и невысказанных амбиций, стал густым и плотным. Разговоры, поначалу общие и праздничные, разбились на ручейки, потекли по углам, сделались тише и предметнее. Началась та стадия вечеров, когда уже говорят не о свершениях, а о провалах. И главным предметом пересудов стал Борис Шапиро, заведующий сектором авиапрома.
— У Туполева КБ стоит, новые моторы получить не могут, — рокотал Мельников, явно уже успевший вникнуть в столичные интриги. — У Григоровича с его гидропланами та же песня. Шапиро развел такую кашу, что конструкторы скоро друг на друга с кулаками пойдут. Каждый тянет одеяло на себя, а он, вместо того, чтобы навести порядок, пишет докладные о необходимости укрепления идеологической работы среди инженерно-конструкторского состава.