— Кто дама? Ты? — «Колокольня» наполнилась ненатуральным хохотом, в котором было не разобрать, где смеется Обмылок, а где кудахчет эхо. — Держи веревку, тебе говорят! Чего это ты боишься?
Лайка возилась с замком на поясе.
— Много чего, — сказала она зловеще. — Вдруг мы наткнемся на библиотеку Ивана Грозного? Что мы тогда будем делать? Еще я… — Лайка запнулась, не желая называть светофорову по имени, — Она… мы с ней слышали, что под землей водятся огромные крысы величиной с лошадь. Мы даже видели их…
— Мы тоже видели, — перебил ее Зевок. — Это было кино.
— Ну, не знаю. Ходят слухи, что под землей вообще хранится все Настоящее, а над землей — просто копии, вроде нас. Например, там спрятаны мумифицированные трупы Сионских мудрецов, одетые в царскую жандармскую форму. Пауки… величиной…
— Тоже с лошадь? — ядовито усмехнулся Обмылок.
— Да, тоже с лошадь, — Лайка не сдавалась. — Подземные города, в которых неизвестно, кто поселился. И в них слепые кобры стерегут сокровища.
— Хватит болтать, — Обмылок нетерпеливо сунул ей трос. — Правильнее думать, что все будет наоборот, и нам повезет. Например, мы найдем жемчуг. Думай о чем-нибудь хорошем, поняла? Жемчуг — огромная редкость, он образуется в таких ванночках с проточной водой. Посмотри хорошенько.
— Мы сюда не за жемчугом пришли, — вздохнула Лайка.
Вздохнул и Зевок, он не хотел спускаться в колодец. Еще ему было жалко морской формы, которую пришлось закопать и придавить камнем.
— Увидите, что там такое, — предупредила Лайка, пристегиваясь.
— Стикс, не иначе, — кивнул Обмылок.
— Конечно, — Лайка ничуть не смутилась. — Почему нет?
— Потому, что это выдумки, литература. Никакого Стикса нет и не было.
— Мне бы твою уверенность, — язвительная Лайка села на край отверстия и свесила ноги в монотонно шумевшую пустоту. Тем временем Зевок, набравшийся от Наждака почтения к напечатанной мысли, светил фонарем в популярную брошюру, которую нашел в тайнике среди прочих полезных вещей. Предусмотрительный Нор приказал не забывать о мелочах в деле, где каждая запятая способна сыграть роковую роль.
— Спелеон, — бормотал Зевок, водя грязным пальцем по строчкам. — Диодор, Древняя Греция, Карлюкские пещеры, хребет Кугитангтау… Ермак Тимофеевич… Мария де Сентуола, семи лет… нашла… заблудилась…так… грот Монтеспан… христиане… Ени-Сала… пещера Чжоу Коу-дянь… питекантроп… грот Гримальди… Бекки Тэтчер… Здесь ничего нету ни про какой Стикс, — довольный Зевок подвел итог и захлопнул книжицу.
— Посмотри на "Х", Харона, — посоветовала Лайка. Она уже по грудь погрузилась в провал и удерживалась руками. Обмылку это зрелище напомнило о неприятных событиях, связанных с погребом и бегством; он отвернулся. — Или на "Ц", Цербер. Или Коцит поищи…
Давая советы, она сама удивлялась Вериной эрудиции. Ничего удивительного, если выяснится, что в ее голову переместилась библиотека в десять тысяч томов.
— Чжоу Коу-дянь, — снова затянул Зевок, послушный от страха. — Десять тысяч уловок…
— Страхуйте меня крепче, — велела Лайка. Тон ее был презрительным и высокомерным. — Я пошла.
То, что она сделала, конечно, нельзя было назвать ходьбой. Лайка скользнула в колодец, трос натянулся, и у Обмылка под резиновыми рукавами гидрокостюма вздулись чугунные шары.
— Закрепи конец, — процедил он сквозь зубы, обращаясь к Зевку. — Брось книжку! Присобачь его к чему-нибудь прочному.
Обмылку пришлось еще немного потерпеть, потому что ничего прочного, к чему можно было бы прикрепиться, поблизости не нашлось. Зевок, отчаявшись, вынул костыль и двумя ударами молотка вбил его в камень. За эхом от ударов они не расслышали крика, донесшегося из колодца. Зевок принял свободный конец и старательно зафиксировал; Обмылок ослабил хватку и стал осторожно укладывать трос на пол. Крик повторился; оба немедленно легли на живот и заглянули в провал.
— Что там? — прогудел Обмылок.
Внизу гулко щелкало и плескало.
— Река! — долетел ответ. — Большая и быстрая!
— Не потеряй в ней что-нибудь, — предостерег Обмылок. — Тебя поднимать?
— Лучше сами спускайтесь! Я стою на берегу, только он очень узкий. Когда пойдете, над выходом оттолкнитесь ногами от стенки, чтобы назад занесло. Тогда попадете на сухое.
— Лодка пролезет? — деловито осведомился Зевок.
Они выпрямились и смерили взглядами кладь.
— Утрамбуется, — решил, наконец, Обмылок.
— Порвется, — погрозил пальцем Зевок. — В пещерах легко зацепиться за острое, постоянно что-нибудь рвешь.
Обмылок недовольно поморщился:
— Откуда тебе… впрочем, ясно, откуда. Ничего, свинья не съест, — рассудил он, избегая озвучивать первую половину пословицы. — Волоки все сюда! — Он снова лег на пол, сунул голову в колодец и крикнул: — Готовься принимать! Там есть, где сложить?
— Вас, что ли? — отозвалась Лайка. — Найдется, где. Давайте живее, мне холодно стоять без дела!
— Попляши, — пробурчал Обмылок. Он ухватился за слово и стал напевать: «Ты все пела? Это дело!…»
Обмылок и Зевок, действуя четко и слаженно, распустили ремни, защелкнули магазины, подтащили мешки к проему и осторожно стравили… «Мы травим, начальник, да?» — усомнился в семантике Зевок. Обмылок пыхтел, проталкивая груз.
— Наверное… — пробормотал он. — Мне всегда… смешно, да?… всегда казалось, что это слово означает что-то другое… кое-что другое, вот так правильнее…
Рюкзак неожиданно поддался и стремительно, с грозным шуршанием, полетел вниз.
— Держи! Держи! — по-бабьи заголосили мужчины.
— Поймала, — ответила Лайка после паузы. — Высылайте второй.
…Через десять минут, с величайшей осторожностью, стараясь не пораниться и не испортить костюмы, Зевок и Обмылок соскользнули к Лайке. Обмылок зачем-то отряхнул руки и запрокинул голову, всматриваясь в черный провал, который теперь находился не под ногами, а над головой.
— Трос останется, — молвил он недовольно. — Любой осел поймет, куда мы пошли.
Лайка и Зевок готовили лодку. Та раздувалась, напоминая негритянскую лягушку с матово отсвечивающей кожей. Зевок не удержался и погладил ее по гладкому боку.
— Ослам здесь не место. Мы уже будем далеко, — Лайка ловко вставила весла в уключины. — Если не напоремся на пороги. Но и тогда нам осел не страшен, нам будет все равно, — закончила она, бросив быстрый взгляд на скорую реку.
Обмылок оставил в покое трос и внимательно изучил местность. Отряд стоял на узкой полоске каменистой суши. В полушаге струились мертвые воды неведомой глубины, проверить которую было нечем. Зевок поискал глазами, думая высмотреть длинную палку, но ничего, конечно же, не нашел. Стены не баловали: ни тебе лепки, ни рисованной сцены охоты на прыткого бизона. Свисали какие-то седые, омерзительные лохмотья, словно ослепшие под землей. Фонарь Зевка нашаривал полусонную живность: были там неизменные пауки да мокрицы; с места на место, одно не лучше другого, переползали пещерные многоножки.
Внезапно Обмылок закрыл глаза. Его метнуло к скале, он прижал к ней ухо и яростно махнул рукой, приказывая молчать. Река не послушалась, а двое спутников повиновались нехотя, думая об одном — о том, что старшой только и знает, что слушает, слушает, корчит из себя специалиста, но все это без толку. Они брошены, позабыты и сгинут так же бесславно, как и появились.
— Поезд, — шепнул Обмылок. — Я слышу стук колес.
Он снова замолчал, ерзая ухом и протирая им камень.
— Нам везет, — изрек он через четыре, как показалось Зевку, минуты, но прошло всего две: время в пещерах растягивается, внутренние хронометры запаздывают. — Шум стихает там, — Обмылок еще раз махнул, на этот раз — по течению реки.
— А может быть, нам в другую сторону, — Лайка, застывшая в неуклюжей позе, с удовольствием выпрямилась.
— Тогда мы пересядем на встречный, — окоротил ее Обмылок. — Возьмем билет и поедем, как баре. Ты не согласна? Боишься железной дороги? Ничего. Стерпится — слюбится.
Он, предчувствуя удачу, пощупал рюкзак: не промокла ли взрывчатка. Она не промокла, она и не могла промокнуть, будучи металлическим шаром с водонепроницаемым пультом, который напоминал наддверный кодовый замок.