Отвлекаясь только на написание стихов, рассказов и изредка — в качестве фрилансера — рецензий для «Си-би-си», Леонард часами заполнял формы и писал заявки в компании Лейтона. Он пытался получить деньги на путешествие в столицы Старого Света — Лондон, Афины, Иерусалим, Рим, — которое, по его словам, должно было дать ему материал для романа.
Весной 1959 года пришло два письма из Канадского совета по делам искусств: заявки Леонарда и Ирвинга были одобрены. Леонард получил грант — две тысячи долларов. Он сразу же подал документы на паспорт. В декабре 1959 года, вернувшись из Нью-Йорка после поэтического вечера в культурном центре 92nd Street Y (Леонард Коэн, Ирвинг Лейтон, Ф. Р. Скотт), Леонард сел на самолёт в Лондон.
Человек с золотым языком
Холодным серым утром, под начинающимся дождём, Леонард шёл по Хэмпстед-Хай-стрит, неся чемодан и бумажку с адресом. Приближалось Рождество, и в витринах магазинчиков поблёскивали украшения. Уставший от долгой дороги, Леонард постучал в дверь пансиона. Но комнаты для него не было. Ему смогли предложить только скромную раскладушку в гостиной. Леонард, который всегда говорил, что у него было «детство будущего мессии», согласился на раскладушку и на условия хозяйки: он должен был по утрам вставать раньше всех в доме, прибираться в комнате, приносить уголь, растапливать камин и затем выдавать в день по три страницы романа, для работы над которым, по его словам, он приехал в Лондон. С миссис Пуллмен шутки были плохи. Леонард, всегда тяготевший к аккуратности и порядку, с готовностью принял на себя вышеозначенные обязанности. Он умылся и побрился, а затем отправился в магазин и купил зелёную пишущую машинку «Оливетти» для работы над своим шедевром. По пути он заглянул в магазин «Бёрберри» на Риджент-стрит, где одевались зажиточные англичане, и купил синий плащ. Унылая английская погода не расстроила его. Всё было именно так, как должно было быть: он был писателем и находился в стране с многовековой (в отличие от Канады) литературной традицией — здесь жили Шекспир, Мильтон, Вордсворт, Китс. От пансиона до дома Китса, в котором тот написал «Оду соловью» и любовные письма Фанни Брон, можно было дойти пешком за десять минут. Леонард почувствовал себя как дома.
Несмотря на близость к центру Лондона, Хэмпстед походил на деревню — правда, деревня эта кишела писателями и мыслителями. Постоянными обитателями находившегося неподалёку кладбища Хайгейт были Карл Маркс, Кристина Россетти, Джордж Элиот и Рэдклифф Холл. Ещё когда Лондон задыхался от ядовитого смога, расположенный на холме Хэмпстед со своей обширной пустошью и сравнительно чистым воздухом привлекал чахоточных поэтов и чувствительных художников. Из компании Леонарда первым жителем этих мест был Морт, снимавший комнату у Джейка и Стеллы Пуллменов, пока учился в художественном колледже. Следующей была Нэнси Бэкол: она приехала изучать классический театр в Лондонской академии музыкального и драматического искусства и осталась работать журналисткой на радио и телевидении. Нэнси, как затем Леонарду, поначалу предложили временное место в гостиной и грелку, а потом Морт уехал и миссис Пуллмен, сочтя Нэнси достойной кандидатурой, отдала ей его комнату. Именно там она и находилась в декабре 1959 года, когда появился Леонард.
Бэкол, человек пишущий и преподаватель писательского мастерства, не может вспомнить времени, когда не знала Леонарда. Как и он, она родилась и выросла в Уэстмаунте. Они жили на одной улице и ходили в те же школы; её отец был педиатром Леонарда. «У нас было очень сильное коммьюнити, во многих отношениях замкнутое на самом себе, но он был необычным человеком для Уэстмаунта. Он читал и писал стихи, когда остальные интересовались только тем, кого пригласить на выпускной бал из воскресной школы. С очень раннего возраста он раздвигал границы». Особенно интересно было то, что Леонард не восставал против сложившегося порядка открыто; по замечанию
Арнольда Стайнберга, он казался совершенно нормальным, уважал учителей и не производил впечатления человека, который станет бунтовать.