Петр Богданович с досадой махнул рукой и умолк. В его сбивчивом монологе для меня открывалась ясная и, в общем, привычная картина: болезнь роста плюс отсутствие единого центра управления.
— Пётр Богданович, а у вас есть общий график всех работ?
Он нахмурился.
— Какой ещё «общий график»? У каждого треста свои планы, у наркоматов свои задачи. Ну а я пытаюсь сводить их вручную: совещания, крики, требования… толку мало.
Поднявшись, я подошёл к директорскому столу, взял чистый лист и карандаш.
— В этом и ошибка, — объяснил я Мельникову, придвигая к себе лист бумаги. — Вы управляете сотней разрозненных строек. А нужно вести один гигантский конвейер. Москва — это как завод, и вы — его директор.
На лице Мельникова мелькнуло недоумение. Не давая ему развиться до болезненной степени, я торопливо начал чертить прямоугольники, соединяя их стрелками.
— Вот, смотри. «Вот, скажем, прокладка тоннеля от 'Сокольников» до «Комсомольской». Рядом — «Подведение кабеля». Ещё — «Поставка тюбингов». Сейчас это три разных ведомства, три папки. А они должны быть связаны намертво. Без кабеля и тюбингов рытьё тоннеля бессмысленно.
Схема усложнялась, заполняя лист.
— Вам нужен единый Штаб реконструкции. Он составляет сводный календарный график, где вся цепочка работ видна целиком. Снос, подвоз кирпича, прокладка тоннеля, монтаж троллейбусной линии — звенья одной системы. Сразу видно «узкое место»: где сбой одного поставщика сорвёт работу десятка подрядчиков. Ну и накладки станут видны — чтобы асфальт клали после, а не до канализации. Так вы сможете заранее менять логистику, перебрасывать ресурсы, подключать смежников… Управлять не следствием, а причиной.
Для Мельникова это стало откровением. Человек, привыкший вязнуть в ежедневных согласованиях, вдруг увидел Москву с высоты. В его взгляде недоумение сменилось восхищением.
— Леонид, — протянул он, разглядывая исчерченный лист. — Это… это здорово, что ты придумал. Только боюсь, — тут голос стал глухим, плечи опустились, — есть у нас товарищ, которому на все графики плевать. Он просто порвёт их и назовёт вредительской выдумкой.
— Так-так, дай-ка угадаю. Фамилия товарища не на «ха» начинается?
Мельников криво усмехнулся:
— Он самый. Хрущев Никита Сергеевич. С ним — не работа, Леонид, а сущее мучение. Формально я отвечаю за город, он — за область. Но Никита считает, что всё в области — песок, лес, кирпич, рабочие руки — его личная вотчина. И торгует этим, шантажирует, перекраивает.
Он резко затянулся, папироса затрещала.
— Для метро кровь из носу нужен гравий из Люберец. А он одним росчерком отсылает все составы на строительство коровников! Нужно переселить тысячи людей с будущего проспекта, а он режет квоты на жильё, заявляя, что «крестьяне важнее». И вечно лезет не в свои дела, вмешивается в каждую стройку, путается под ногами, раздаёт идиотские указания инженерам, а потом бежит к Кагановичу докладывать, что именно он обеспечил трудовой подвиг! Любая задержка превращается им в катастрофу вселенского масштаба.
Он подошёл ближе к столу, и голос упал до зловещего шёпота:
— Но это всё мелочи. Хуже другое — похоже, он под меня копает по-настоящему. Метит на моё место. Хочет и область, и всю Москву забрать под себя!
— Серьезно? — нарочито спокойным тоном спросил я, хотя внутри все напряглось.
— Да! Я точно знаю, минимум два доноса в ОГПУ — его рук дело. Пока им не дали ход, но… Но это «пока». Обвиняет меня во вредительстве, в срыве сроков реконструкции. Намекает на связи с «правым уклоном», с Бухариным, с которым я когда-то, в Харькове еще, и правда контактировал. Ты же понимаешь, чем это грозит!
Услышав это, я мрачно усмехнулся. Понимаю ли я? О да, я еще как понимаю! Это ты, Мельников, ничего не знаешь еще про 37-й год, а я-то знаю! ОГПУ, доносы, «правый уклон» — все это, мать твою, вопросы жизни и смерти! Арест Мельникова, моего прямого протеже, стал бы сокрушительным ударом. Но еще хуже другое: ведь если Петра Богдановича возьмут, то, вполне возможно, выбьют из него любые признания. В том числе и обо мне!
— И не знаю уже, что и делать. Уж больно хватка у него бульдожья, — закончил Мельников с горечью. — Он не отстанет. Если его как-то не остановить, он точно меня сожрёт. Знает ведь, гнида, что именно я его с Москвой обскакал! Мстить будет. Я уж грешным делом сам думаю на него настучать, только не умею в такие игры…