Сталин подошел к столу и выбил трубку о край тяжелой мраморной пепельницы.
— Так каков общий вивод специалистов? Нужен этот порох или нет?
— Выводы специалистов однозначны — дигликолевый порох нужен нашей оборонной промышленности. Особенно — для тяжелой артиллерии, зенитных автоматов и перспективных реактивных систем!
— Для крупного калибра вполне подходит баллиститный порох! — холодно и немного презрительно заметил Тухачевский.
— Баллиститный порох без централита дает сильный разгар стволов. А главное — для его производства нужны жиры органического происхождения. А у нас их для населения не хватает! — возразил я.
Началось жаркое обсуждение. Ворошилов поддерживал своего заместителя, остальные склонялись к моему мнению. Примерно через полчаса Сталин прервал дискуссию.
— Выводы ясны. Порох стране нужен. Товарищи военные не хотят мучиться с тэмпературными таблицами… но им придется их освоить. А сумеем ли мы тэперь раздобыть этот порох? Что конкретно делается в этом направлении, товарищ Брэжнев?
— Работа уже ведется по линии Спецотдела, товарищ Сталин. Используем новые возможности в Германии для получения доступа к технологии. Надеюсь на скорый результат.
— Хорошо. Держите Политбюро в курсе, товарищ Брэжнев! Ваш спецотдел полностью укомплектован? Нэ испытваете недостатка в кадрах?
— Пока нет, товарищ Сталин. С порохом, думаю, справимся. Однако порох, — тут мною была сделана намеренная пауза, — это далеко не все наши проблемы! Начинка снарядов и авиабомб не менее важна. Основное взрывчатое вещество — тротил, получаемый из толуола. И вот здесь, товарищи, у нас назревает катастрофа.
Все взгляды, включая тяжелый взгляд Сталина, мгновенно скрестились на мне.
— Наркомат тяжелой промышленности, вводя в эксплуатацию новые коксовые батареи на Магнитке и в Кузнецке, гонится за выполнением плана по металлу. Для этого применяется режим высокотемпературного коксования, свыше тысячи ста градусов. Да, это дает максимальный выход металлургического кокса, но при такой температуре летучие фракции каменноугольной смолы, содержащие ценнейший бензол и толуол, попросту «сгорают», безвозвратно теряясь. Выход толуола падает в три-четыре раза.
Взгляды присутствующих переместились с меня на Орджоникидзе, до того сидевшего с расслабленным видом.
— Получается абсурдная, вредительская картина! Мы строим новые заводы, чтобы дать армии больше снарядов, и одновременно запускаем технологии, которые лишают нас сырья для производства взрывчатки! Каждый новый пуск такой коксовой батареи — это прямой удар по обороноспособности нашей страны!
Лицо Серго Орджоникидзе, до этого с вежливым вниманием слушавшего меня, побагровело.
— Товарищ Брежнев, вы не понимаете! — горячо заговорил он. — Металл стране нужен как воздух! Каждая тонна чугуна — это танки, рельсы, станки! Мы не можем снижать темпы!
— А снаряды без взрывчатки — это просто чугунные болванки, Григорий Константинович! — немедленно ответил я. — То, что у вас сейчас происходит — это ведомственная разобщенность. Вас интересует план по чугуну, а за толуол вы не в ответе. И вот, пожалуйста — страна получает удар по обороноспособности.
— Серго, это правда? — подойдя к столу, с болью в голосе спросил Сталин.
Григорий Константинович замолчал, уставившись в стол.
Повисла напряженная тишина. Все прекрасно понимали суть происходящего: перед главой Наркомтяжпрома прежде всего ставили задачу по выплавке чугуна и стали, а показатели выхода химического сырья оставались в тени. Разумеется, ради плана по стали Орджоникидзе готов был на все. Тот же самый Сталин его и подхлестывал: давай металл! И «товарищ Серго», как и все мы, ради главного жертвовал тем, что считал второстепенным.
Надо бы ему помочь выйти из этого затруднения. Он мужик-то неплохой
— Товарищи, — примирительно произнес я — проблему можно решить. Проекты коксовых батарей нужно немедленно пересмотреть. Они должны быть универсальными, способными работать и в высокотемпературном, и в среднетемпературном режиме. Да, при температуре в восемьсот-девятьсот градусов выход кокса будет чуть ниже, но выход толуола и бензола возрастет многократно! Мы должны иметь возможность маневра, в зависимости от того, что сегодня важнее стране — кокс или тротил!
Серго хотел что-то возразить, но Сталин, до этого молча слушавший меня, едва заметным движением руки остановил Орджоникидзе. Переведя взгляд с моего лица на наркома, он глухо произнес, обращаясь к своему помощнику: