— Танки будет поддерживать авиация! — с места заметил Тухачевский. — Авиация и ДРП. Ей не нужны классические артсистемы.
— Авиация есть не только у нас, товарищ Тухачевский. Когда наметится прорыв, туда со стороны противника слетится все, что только может нести бомбы. Толковых зенитных орудий у нас нет. Прикрыть мы наши танки толком не сможем, поскольку наши истребители будут оторваны от аэродромов. А наши бомбардировщики, когда прилетят, скорее всего отбомбятся по своим, потому что взаимодействие с танками не отработано. ДРП неработоспособны, и даже если удастся довести их до серии, они всегда будут хуже классических артсистем. Все, на что смогут рассчитывать танкисты — это свои танковые орудия. Все!
Сталин долго молчал, глядя в одну точку. В кабинете было так тихо, что слышно было, как тяжело дышит побагровевший Тухачевский.
— Итак, таварищ Брэжнев, ваши канкрэтные прэдложения? — наконец произнес Сталин.
— Предлагаю нарастить выпуск танка Т-28, немедленно начав работы по его упрощению и модернизации: убрать две малые пулеметные башни, а весь сэкономленный вес пустить на усиление лобового бронирования. Производство танков БТ прекратить, а на высвободившихся мощностях Харьковского завода развернуть разработку и выпуск бронетранспортеров. Производство танкеток Т-27 прекратить как абсолютно неэффективных. Танк Т-26 оставить как временное, переходное решение, с постепенной передачей его производства на второстепенные заводы. И все основные силы бросить на разработку нового, перспективного среднего танка — однобашенного, с мощной 76-миллиметровой пушкой и противоснарядной броней.
— Но Т-28 — это сложная, дорогая машина! — не выдержал Халепский. — Завод имени Кирова с трудом справляется с его производством!
Здесь был мой шанс опереться на практиков. Я посмотрел на директора Кировского завода.
— Товарищ директор, если с вашего завода снять все побочные заказы и сосредоточить вас только на Т-28, вы сможете нарастить выпуск?
Директор, Карл Мартович Отс, до этого молчавший, переглянулся с сидевшим рядом главным конструктором Гинзбургом, и, тяжело поднявшись, произнес:
— Если нам дадут необходимые станки и ресурсы, товарищ Сталин, и снимут другие задания, мы сможем значительно увеличить программу.
У меня отлегло от сердца. Гинзбурги выполняли свою часть сделки. Неизвестно, как они добились от Отса согласия на расширение выпуска этой сложной и капризной машины, да еще и с отказом от кондового и хорошо освоенного Т-26, но факт — есть факт.
— И пусть вас не смущает его цена, товарищи! — продолжал я, — Цена, сформировалась на крайне малых, почти штучных объемах выпуска. В настоящей, крупной серии себестоимость неизбежно упадет. Да, он никогда не станет таким же дешевым, как Т-26. В конце концов, он и весит почти втрое больше, чем легкий танк. Но и боевая ценность его несоизмеримо выше! Один модернизированный Т-28 на поле боя будет стоить целой роты этих танкеток!
Сталин долго, мучительно думал, медленно раскуривая трубку. Затем поднял голову, с нехорошим прищуром глядя на меня.
— Товарищ Брежнев. Подготовьте ваши прэдложения по реорганизации нашей танковой промышленности. В виде проекта постановления. И подготовьте предложения по артиллерии.
Вот тут настал мой звездный час. Потому что все уже было готово.
— Товарищ Сталин, с артиллерией мы разберемся на отдельном совещании, а по танкам проект постановления уже подготовлен. Первое. Производство танка Т-26, как временной и переходной меры, сохраняется, но постепенно, в течение полутора лет, переносится с ленинградских предприятий на завод «Красное Сормово» в Горьком.
Ворошилов, услышав такое, прямо скажем, нестандартное предложение, попытался возразить:
— Товарищ Сталин, но на «Красном Сормово» производятся подводные лодки! Куда переносить их выпуск?