Он с силой ударил кулаком по столу, отчего подпрыгнул тяжелый чернильный прибор.
— Об этом немедленно доложили Хозяину. Уж не знаю, кто позвонил ему в Пицунду, но он в ярости. Перезвонил мне и наговорил таких слов, каких я давно от него не слышал. Сказал, что это не просто техническое отставание, а государственная измена. И приказал немедленно собрать всех моторостроителей и тебя, разобраться и наказать виновных.
Я молчал. Злость на то, что мои худшие прогнозы, высказанные на том памятном авиапразднике, сбылись так быстро и так унизительно. И ведь я же говорил: мы осваиваем новые двигатели, авиация на пороге решительного рывка вперед — так нет, все уже про это забыли. Станет ли Сталин разбираться в технических нюансах, или просто потребует найти «крайнего»? Вопрос… А ведь этим «крайним», как новый куратор всей оборонки, мог легко оказаться и я.
— Конструкторов я уже вызвал, — продолжал Орджоникидзе, немного остыв. — Сейчас будут у тебя. Разбирайся. А потом вместе пойдем к нему. Если он, конечно, захочет нас видеть.
Через два часа в моем кабинете было тесно и накурено. За столом сидели главные силы советского авиамоторостроения: Владимир Яковлевич Климов — худой, интеллигентный, с усталыми глазами ученого — мой бывший преподаватель в МВТУ имени Баумана. Он как раз осваивал в Рыбинске двигатели «Испано-Сюиза», на которые я возлагал главные надежды Аркадий Дмитриевич Швецов из Перми, кряжистый, основательный уральский мужик, недавно приехавший из Америки, где находился в длительной командировке; и Александр Александрович Микулин, высокий, бритоголовый московский конструктор, создатель самого мощного на тот момент отечественного мотора М-34. Не было только Назарова из Запорожья, вместо него приехали его заместитель Туманский. Приехали также конструкторы Бессонов и Урмин — они работали в Институте авиационного моторостроения. Атмосфера была тяжелой: все понимали, чем грозит высочайший гнев.
— Итак, товарищи, — начал я без долгих предисловий, — ситуацию вы знаете. Она не просто плохая. Она катастрофическая. Наш лучший истребитель не может догнать пассажирский самолет вероятного противника. Это приговор всей нашей системе. Хочу услышать от каждого: в чем причина и что вы предлагаете делать. Владимир Яковлевич, начнем с вас. «Испано-Сюиза». Это наша главная надежда. Как обстоят дела?
Климов устало потер виски.
— Дела обстоят сложно, Леонид Ильич. Мотор очень хороший, спору нет. Легкий, мощный, компактный. Но французы, как и ожидалось, продали нам неполный комплект технологической документации. Нет ни точных составов сплавов, ни допусков, ни режимов термообработки. Многие вещи, самые важные, приходится осваивать «на ощупь», методом проб и ошибок. Мы бьемся над главной проблемой — выпускные клапаны. На максимальных оборотах, на форсаже, они прогорают. Держатся сто часов, иногда пятьдесят, а иногда и десять не выдерживают. Мы перепробовали все жаропрочные стали, которые у нас есть, меняли форму тарелки, усиливали пружины — ничего не помогает. Они текут и прогорают.
Я слушал, и в голове выстраивалась абсолютно ясная картина. Это был тот самый технологический барьер, о котором я читал когда-то.
— Владимир Яковлевич, — сказал я, стараясь, чтобы это прозвучало как предположение, а не как прямое указание. — Я тут изучал их открытые зарубежные патенты, пытался найти зацепку. Скажите, а вы не пробовали делать стержень выпускного клапана полым?
Климов удивленно поднял на меня глаза.
— Полым? Зачем? Это же ослабит конструкцию.
— Не обязательно. А что, если в эту полость поместить вещество с низкой температурой плавления? Например, металлический натрий.
В кабинете наступила тишина. Микулин и Швецов подались вперед, внимательно глядя на Климова. На лице самого Климова отразилась напряженная работа мысли.
— Натрий… — пробормотал он. — Внутри клапана… Он же будет там плескаться, как жидкость… Переносить тепло от раскаленной тарелки к стержню… Охлаждать! Черт возьми, как же просто! Внутреннее жидкостное охлаждение!
Он смотрел на меня уже не просто с интересом, а с изумлением и глубочайшим уважением.
— Леонид Ильич, это… это может быть решением. Но технология… изготовить полый стержень, заложить туда натрий, герметично заварить…
— Технологию придется осваивать, — прервал я его. — Считайте это вашей главной и первоочередной задачей. ИАМ должен тут оказать вам всестороннюю поддержку. Думаю, главный секрет надежности и, что важнее, возможности дальнейшего форсирования этого мотора именно там.