И он действительно упал, погребя под собой обеих охотниц.
Алисе казалось, что она маленькая девочка — ящерка, беззаботно охотящаяся на болотных лягушек. Но это теплое ощущение быстро исчезло, и Алиса поняла, что с трудом дышит. Сперва ее обеспокоило, что дыхание давалось тяжело. Но потом обрадовало — дышит, значит, живая.
Она открыла было глаза, но ее едва не вырвало. Мир на секунду мелькнул черно-желтым пятном.
— Не шевелитесь, я уже вызвал медиков, — обеспокоенно проронил кто-то над самым ухом и облокотил лопатками о спинку кресла.
Алиса приоткрыла один глаз, пытаясь вспомнить, что было в последние часы. Память пока не возвращалась.
У стола лежала Кирана, кровь растекалась с ее бока по полу. Один из рогов сломан. Сапоги сняты, синюшние стопы неестественно вывернуты.
С хрипом Алиса попыталась подняться, но Раун, вдруг оказавшийся рядом, снова осадил ее в кресло.
— Говорю же, не шевелитесь!
Она подняла на него глаза. Он выглядел обеспокоенным. Убедился, что она услышала, и направился к шкафу. Ловко поднял его и поставил на место, бумаги придвинул рядом.
— Я… что… Рау, — Алиса пыталась спросить, что произошло, но слова отказывались складываться. Она помнила лишь, как Кирана душила ее, и ничего больше.
— И молчите! У вас сотрясение, прекратите себя мучить. Медики придут, на ноги вас поставят, тогда и поговорим! — Раун осторожно подошел к Киране, присел и, приложив ухо к ее груди, прислушался к дыханию. И снова обратился к Алисе. — Ради Самсавеила, ждите медиков! У вас еще нога то ли сломана, то ли выбита, пару ребер точно сломали. Шея еще.
— Мне… не… не больно мне… не… — едва слышно прошептала одними губами Алиса, силы отчего-то покидали ее.
— Шок, мне ли вам рассказывать. Просто посидите, пожалуйста! — он бережно поднял охотницу на руки, стараясь причинить как можно меньше боли. Она все не приходила в себя. — Я отнесу ее медикам, а из госпиталя — на допрос. Этого больше не повторится, обещаю.
Алиса тяжело посмотрела ему в глаза. Ее кольнуло недоверие к ворону, но она тут же его отмела. Лион доверял своему секретарю, значит, и она должна. Она кивнула было, но голову обратно поднять не смогла, стало слишком плохо. Услышала только, как Раун вышел.
Боль медленно накатывала. Опухшая нога наливалась и начинала ныть, ребра словно били болью в хребет при каждом вздохе. Шея болела, в голове расползался желто-черный туман.
На грани осознания она услышала шорох крыльев, приоткрыла глаза — белые халаты замельтешили перед ней и закружились. А потом вмиг исчезли, и она провалилась в пустоту.
Приземлившись у постоялого двора «Фенека», Хоорс привычно заглянул в конюшню, проверяя, на месте ли его любимый пегас. Он всегда брал именно его для визитов в волчью обитель. Сколько же прекрасных кошачьих тел перенес его верный помощник.
Убедившись, что конь жив и здоров, Хоорс направился в дом, собираясь перекусить перед дорогой. Инпу редко жаловал его обедом, предпочитая вести дела за бокалом вина или пресловутого горького напитка, именуемого чачей.
В доме была только лисица, дочь хозяина постоялого двора. Фенека подметала пол, напевая себе под нос, что, признаться, было сродни чуду, обычно девушка была хмура, но вежлива.
— Ох, простите! — спохватилась лисица, заметив в дверях ангела, глянула на него счастливыми голубыми глазами, прижала к груди метлу.
— Ты почему посреди ночи полы метешь? — Хоорс подозрительно склонил голову на бок, пытаясь понять, что напрягает его больше — бессонница Фенеки или то, что она выглядит иначе. Вроде все было, как всегда — синее платье в пол, слегка топорщившееся ниже спины от пушистого лисьего хвоста; рыжие, как пламя, волосы, собранные в тугой пучок за ушами.
— Не спится. Я сейчас покормлю вас, погодите. И коня подготовлю, — лисица закивала, судорожно бегая глазами по сторонам.
Было в ней что-то новое, совсем иное. Голубые глаза, обычно скромно выглядывающие из-под маски, теперь светились от счастья. Хоорс вдруг понял, что впервые увидел лицо Фенеки. И, кажется, это поняла и она сама. Вытянулась по струнке и, взявшись за юбки и метлу, побежала на кухню, прошептав под нос извинения.
Хоорс задумчиво запустил пальцы в волосы, пытаясь услышать голос интуиции, шепот души. Он сел за первый же стол, развязал тугой белый воротник и сложил его на спинке стула.